— Алиска, иди сюда, дрянь моя ненаглядная!
— Богдан Витальевич, вы снова перебрали, — я тихой сапой проскользнула мимо его цепких рук и опустилась в кресло напротив.
— У-у-у, солнце мое, все опустить меня пытаешься, по отчеству называешь, типа чужой я тебе, да?! — Вертелецкий грозно нахмурился, набычился и опасно навис надо мной, сжав кулаки.
Я поежилась и вжалась в спинку кресла. До сих пор Вертелецкий меня не бил, помня видимо про обещание, данное моему дядюшке, но кто знает, что сейчас взбредет в его пьяную голову.
— Нет, нет... что вы... Я вовсе не поэтому. Я просто вас очень уважаю, — пискнула я, на что муж вдруг резко разогнулся и захохотал.
— Хитра Лиса-Алиса, да я хитрее. Что, ерундой страдать вздумала? Думаешь, так изменять легче будет? Сальса ведь, мать ее, сальса, Вадик, ты слышал?!
Вадик — личный помощник и охранник драгоценного тела муженька тут же заржал, как всегда, пресмыкаясь перед хозяином, а я поморщилась. Идиоты.
— Нет, что вы, Богдан Витальевич! Я просто подумала, что ваша жена должна быть разносторонней личностью. Не хотите же вы, чтобы я целыми днями сидела дома, варила борщ и рожала детей?! Каждый год по одному?!
Вертелецкий вдруг прекратил смеяться и тихо произнес:
— Вообще-то именно этого я и хочу. Впрочем... развлекайся... пока. И не думай, что сможешь выкинуть какую-нибудь хрень. Мои ребята за тобой наблюдают. Ты же у нас круглая сирота...
Я невольно сглотнула ком в горле. Вот и сбылись мои предчувствия и опасения. Покажется так мужу, что я гуляю от него, мигом башку свернет.
— Не волнуйтесь. Я думать умею, — пробурчала я. Подумала и добавила, — Немного...
***
В общем и целом, я старалась как можно реже попадаться муженьку на глаза, а уж если и оказывалась с ним наедине, то по крайней мере училась сдерживать свой острый язык, дабы не провоцировать Богдана на действия против меня же.
Короче говоря, копила все в себе.
Психологи вроде что-то там говорят про то, что нельзя все держать внутри себя, но это они видимо с моим мужем не жили. Попробуй выскажи этому бандиту свое недовольство, мигом без языка останешься. А то и без головы вовсе. Вот и ходила я вечно раздраженная и все больше впадала в уныние. Единственное, что я могла, так это исподтишка показывать язык своим вечным соглядатаям, ходившим за мной по пятам, да подшучивать над ними под одобрительные смешки публики.