- Ой… А что это вы делаете? - В сонном, тихом голоске мелькнул
интерес. Глазенки распахнулись.
Девочка смахнула несколько кудряшек с лица, чтобы лучше видеть,
подошла ближе, с любопытством уставилась на взрослых.
- У мамы… - Виктору чуть не отказал голос. Пришлось
прокашляться, чтобы дальше говорить. - У мамы соринка в глазу
застряла, я помогал ей вытащить.
- Мама, ты поэтому плачешь, да? Опять соринка попала?
Девчушка деловито отодвинула взрослого дядю в сторону, потянула
мать за руки.
- Давай, посмотрю! Я тебя пожалею, мамочка, я тебе помогу…
Аля присела на корточки перед ребенком, с явным усилием сжимая
трясущиеся губы. Потянулась к дочке, обняла ее, спрятала лицо в
детских кудряшках, но в последний момент успела обжечь Пальмовского
взглядом, полным злости и чего-то еще, не менее горького и
жаркого.
- У меня все прошло, малыш. Нужно просто проморгаться, и все
будет хорошо. Спасибо, моя лапушка. Ты такая добрая у меня…
Он сейчас был здесь лишним. Абсолютно чуждым элементом в этой
семейной идиллии. Мать и дочь, сосредоточенные друг на друге, и
какой-то залетный мужик.
- Дядя Витя тебя целувал, да? - Оба взрослых синхронно
поперхнулись. Маленькая ложь во спасение не прокатила…
- С чего ты взяла?
Аля поднялась, увлекая дочь к графину с водой, уводя подальше от
того, кто посмел ей все испортить. Оглянулась, намекая, что ему
пора сваливать, и ждать чудес не стоит.
- Ты же меня всегда целуешь, когда мне плохо. У тебя же болел
глазик? - Кроха доверчиво прижималась к матери, встала босыми
пятками на ее домашние тапочки, приподнялась на цыпочках,
заглядывая в глаза.
- Нет, малыш. У взрослых людей так не принято. Это только мамины
поцелуи так помогают, а чужие - нет.
- Эх…- Она вздохнула демонстративно. Потом еще раз. Почти
комично, если бы не сама ситуация. - Эхххх…. - И еще один тяжкий
вздох.
- Что такое?
- Я думала, вы поцелуетесь, и он станет нашим папой… - Лукавые
глазенки, уже совсем проснувшиеся, выглянули из-за материнской
ладони, явно на что-то намекая Виктору, и тут же спрятались. -
Эх…
- Нет, малыш. Папами так не становятся. И дядя Витя уже уходит.
- Уже другие глаза, не с намеком, а с четким указанием, смотрели на
него в упор. - Дядя Витя, скажи нам «До свидания» и иди домой.
Только полный идиот стал бы сейчас настаивать на обратном.
Виктор не был идиотом. Послушался.