Давно не приходят к реке рыбачить. Только цыгане,
что живут поблизости, выпускают подле неё на выпас коров. Здесь же
в камышах дремлет коровий пастух - старый подслеповатый дед,
запылённый и загорелый до черна цыган.
Деда местные ребятишки остерегаются. Чудной он.
Тронутый немного.
Как завидит их – машет руками, не подпускает к
воде.
Вода хоть и мутная да ряской подёрнута, а всё равно
манящая - хочется ребятне в жару побарахтаться в ней, помочить
ноги, побрызгаться да поиграть.
Но не пускает старый пастух, гонит прочь словно
назойливых мушек.
Выкрикивает что-то непонятное. Вродениваши, а вроде и
нет.
Ближе к вечеру собирает дед стадо – расставив руки,
ухает, напевает что-то пронзительное, пытается согнать скотину
вместе. Ковыляет медленно, спотыкается в траве… Коровы тоже не
спешат, то и дело наклоняются, осторожно сминают губами ажурные
листья полыни.
А как потянется стадо по тропке вверх, непременно
остановится старый и, глядя на реку примется описывать руками
причудливые круги, выдирать из бороды что-то невидимое, рвать и
разбрасывать вокруг. И долго ещё шептать беззвучно, беспрестанно
оглядываясь.
Деда того в детстве чуть не забрал на
днониваши. Вот
и боится он теперь воды. Поэтому отгоняет ребятишек от реки, не
пускает близко.
Сейчас тонивашив реке давно нет.
Любят они глубокие воды, где солнечные лучи не дотянутся до дна.
Наша тоже когда-то была такой – справной,
полноводной…
Дед, тогда совсем маленький пацанёнок, любил в ней
купаться.
Раз взбаламутили воду цыганчата,
расшумелись-расплескались и не заметили, что неподалеку всплыла из
глубины огромная раздутая голова. Стелились по воде бурые
волосы-водоросли, не мигали выпученные рыбьи глаза, пристально
следили за детьми. А как пришла к реке старуха из табора – не таясь
вывалился на берегниваши, тяжело переступал
копытами, пытался удержать равновесие грузного отёкшего
тела.
Стали они со старухой толковать меж собой да на
детей посматривать, а тем и невдомёк. Только старуху и видят.
Невидимым прикинулся для них водяной. Обладал он способностями
чародейскими, кого угодно мог обморочить.
Старуха тоже была непроста. Жила она при таборе
столько лет, что никто уже и помнил ее возраста. Была
онашувихани,
предсказательница-колдунья. Обучил её всем
премудростямниваши. А за то забрал у
старухи душу. Запрятал в мешок, а на место её посадил тварь
трясинную.