Та
кивнула, махнула рукой и сказала:
—
Полетела!
Перелет
был спокойным — визовый контроль без очередей, а багаж получилось забрать
быстро, поэтому настроение у Вари было прекрасное. Папа стоял с суровым лицом,
с подозрением взирая на окружающих, но как только увидел дочь, то сразу
подобрел и заулыбался.
—
Буна! — пробасил Григор.
—
Буна, папа, — весело ответила Варя и обняла отца. Они почти сразу перешли на румынский,
и казалось, что не было этих лет в Питере. Сердце затопило такой щемящей
ностальгией, захотелось увидеть бабушку, поработать в мастерской.
Пока
ехали домой отец расспрашивал об учебе, шутил, пожаловался на бабушку. Дэкиэна
Петреску была женщиной волевой и сильной, семью держала в ежовых рукавицах.
Варвара помнила, как получала и по рукам за то, что лезла трогать еще не
готовую посуду, и по попе — за детские проделки. Но спустя годы могла только
сердечно поблагодарить бабушку за ее строгость — та вырастила внучку бойцом. И
то, что Варя была еще жива и невредима — все это было заслугой Дэкиэны.
За
окном машины мелькали луга, поселки, потом показался край Бухареста, и вскоре
они влились в городской поток старого ораша. Григор жил почти рядом с Университетом
Бухареста.
После
сытного обеда, в который непременно входила чорба, хотелось только одного —
вытянуть ноги. Варя так и упала в кресло, положив ноги на пуфик. По телу
разлилось тепло, и она прикрыла глаза, задремав в неудобной позе. Снился ветхий сарай у
бабушки в хозяйстве. Он стоял на отшибе участка, с прогнившей крышей и даже
днем вызывал неприятную дрожь по телу, будто был обитаем нечистью. Варвара
хорошо помнила, как его сносили, а Дэкиэна закидывала землю настоянным на своей
крови зерном для защиты. Пелена была особо тонкой в местах темных, лишенных
света, где человек совершал дурное или копил страх. Вот там, как проказа,
расползались прорехи на барьере.
Во
сне же сарай стоял на месте, с новой крышей, да и выглядел почти новеньким.
Варвара огляделась и удивленно охнула — от бабушкиного двора ничего не
осталось. Все было иное, даже дом их стал больше, богаче. Из него и вышел
статный мужчина с сединой на висках. В расшитой рубахе и кожаных штанах. Уж
больно веяло от него национальным колоритом позднего Средневековья. Варвара
пригляделась и глазам своим не поверила. Это же был их прапрадед, Андреж
Петреску. Он будто сошел со старого портрета, что висел над камином в гостиной
бабушкиного дома.