На поезде - было дело, передвигался,
но там его везли, место в вагоне он только занимал...
Тут же самому оживить автомобиль
требовалось, а затем и на нём прочь умчаться.
Найденов же, вследствие своего
сиротства и плачевного материального положения с вождением
автомобиля был не знаком. Откуда? У него не то что на автомобиль,
на карманные или наручные часы денег не было…
Не мог сейчас Аркадий Аркадьевич
воспользоваться доставшейся ему памятью, не было там ничего про
вождение местного автомобиля.
Подаренные ему главой города ценой
своей жизни секунды утекали без всякого толка. Вроде всё на панели
просто, педалей не много, но Аркадий Аркадьевич ещё и был сейчас на
нервах, всего его трясло… Не каждый день вас убивать собрались и
уже даже начали, тут любого бы заколотило и в голове всё
спуталось.
Между тем выезд со стройки Аркадию
Аркадьевичу перекрыли. По дороге, что к недостроенным баракам вела,
сейчас ещё почти сотня человек валила. Во главе её шагал одноглазый
мужик и расхристанная баба. На холодке-ветерке, пока по Лесному
санитарного инспектора искали, остатки хмеля из неё вышли и
чувствовала себя она теперь нормально.
Женщины, они более адаптивны, чем
мужики. Быстрее в любой ситуации ориентируются, выгоду и интерес
свой уже замечают пока лица мужского пола ушами хлопают.
Вот и похмельная бабища теперь уже в
группу лидеров у чинящих беспорядки в Лесном без мыла влезла, рядом
с одноглазым сейчас шагала.
- А, где парнишка то?
Убийцы главы города заворочали
башками…
- Так вон он – в машину
спрятался!
- Колодцы в городе отравил!
- Бараки заставлял строить!
- Он, поди, крючья железные из Города
то и привез!
Уже бывшие тут и вновь пришедшие
окружили машину, где сейчас сжался в комок Аркадий Аркадьевич.
Вы бы сами не испугались? Ой, да не
надо…
Руки старшего санитарного инспектора
что было сил сжимали руль, самого его потрясывало, глаза он
зажмурил…
Всё, сейчас точно конец…
Прощай, жизнь молодая…
Распахнулась дверь автомобиля,
высокого роста детина оторвал руки Аркадия Аркадьевича от руля и
вытащил его из салона машины на растерзание толпы без всякой
жалости.
- Ишь, отравить нас хотел!
- Он это, он, - орала громче всех
баба, что утром у колодца блевала.
- За бараки всё переживал, как каждую
досочку прибиваем контролировал…
- Смерть ему, смерть!