Мимо меня проскочила Ольха, которая в большом листе лопуха
тащила яблоки, груши и сливы. Вот уж кому прямой пропуск в рай.
Интересно, какой мудростью владеет эта девчурка? Наверное, какой-то
своей собственной, недоступной мне.
Перед входом в арку произошла заминка. Портал еще не был готов,
и мы вынуждены были ждать. В этот отрезок времени каждый отведал
плодов, кроме Ангелины. Та наотрез отказалась даже прикасаться к
ним, сказав, что она закоренелый атеист и не хочет никаких
экспериментов. Александра Белкина скривилась от первого же яблочка,
как от килограмма лимонов. Сорокин вяло откусил кусок, а потом
положил остаток в бардачок грузовика и долго стоял, прижавшись лбом
к зеленому металлу и закрыв глаза. Из-под руки, прижатой к плечу,
проступила кровь.
Оксана жадно ела одно за другим, вытирая ладонью перепачканное
лицо, словно это было лучшее, что она ела в жизни. Было видно, как
ее полупрозрачная фигурка на глазах теряет бесплотность,
возвращаясь к прежнему виду.
Света аккуратно разрезала яблоко на тонкие дольки и, положив на
ладонь, неспешно смаковала.
– Лови! Быстрее лови! – вдруг закричал бес.
Я обернулся посмотреть на то, что он хотел показать. Из-под
ближайшей машины выскочило что-то похожее на чёрный одуванчик,
размером с большую сковородку. Несколько ящеров-стражей бросились
догонять это верткое создание, исчезнув вслед за ним в вяло
шевелящейся рощице.
– Вот черт! – выругался я, заставив Мефистофеля скривиться.
Это был наблюдатель орды. Откуда он взялся? Неужели все это
время прятался под машиной и мы его не обнаружили?
Над поляной протянулся высокий тревожный вой.
– Там портал возник! Они вас отследили с помощью ищейки и свой
построили! – произнёс бес. – Мы задержим!
К нам подбежала Лилитурани. Ящерка подняла вверх руки, и,
повинуясь ее жесту, земля вспучилась, образуя высокий холм под
нами, откуда было видно, что происходит. Я присел, опасаясь, что
упаду с поднимающегося бугра, но тот разровнял свою вершину, став
похожим на невысокое плато.
Орда шла по следу, совершая марш сквозь Навь. Она растянулась
вереницей, так как сам мир препятствовал движению тварей: земля под
лапами и ногами превращалась в вязкую жижу, трава крючковатыми
когтями и тонкими бесчисленными зелёными клешнями и лапами
вцеплялась в панцири и глянцевую кожу, ожившие деревья стонали от
боли, но сдвигали корни и ветви, так что врагу приходилось
проламываться сквозь этот барьер.