«Полковник Белкин».
– Твой папочка опять вмешивается, – обратился я к Александре. –
Это с его подачи появились существа.
– Я с ним поговорю, – ровно ответила девушка, – как бойкот
закончится.
– Опять не разговариваете?
– Да достал он, хотел меня из города на какие-то пионерские
сборы отправить, показное занятие провести. Я его послала. Уже
неделю не общаемся.
Я вздохнул и, достав телефон, набрал номер начальника.
– Извини, не могу долго говорить, – произнёс его усталый
голос.
– Я не займу много времени, товарищ полковник. Но вы, часом,
никого ко мне не отправляли?
– С чего ты так решил? – после паузы осведомился он.
– Интуиция подсказывает.
– Как они выглядят? Те, о ком говорит твоя интуиция?
– Такие худенькие, в чёрных балахонах с капюшонами. Числом
три.
– Вот же... – Последовал неразборчивый набор слов, прежде чем
полковник уже нормальным голосом спросил: – Где ты их видел? Нет,
стой, они что, рядом с тобой? Дома?
– Угу.
– Значит, так. Передай им, что они сбежали самовольно. Их
старший принял решение, что, если они вернутся без какого-либо
приемлемого предложения дневного облика, их казнят. И поделом! –
Белкин бросил трубку, не объяснив, что это за облик. Вообще ничего
током не объяснив.
Я снова переключился на троицу в чёрных балахонах.
– Слишком светло, – громким свистящим шепотом произнесло
создание, на которое возложили обязанности переговорщика.
Я посмотрел на выключатель, и он щелкнул, подвластный моему
телекинезу. Комната погрузилась в полутьму, развеиваемую сиянием
экрана телевизора. Пляшущие тени рухнули на бежевую стену.
То существо, что говорило от лица остальных, медленным и
неуверенным движением откинуло капюшон, явив нам худое серое лицо с
большими чёрными глазами без белков и радужки. Лицо, принадлежащее
девушке, было не лишено некой красоты. Духи часто выбирали очень
гротескные образы, они были либо красивыми, либо, наоборот,
отвратительными. Сейчас перед нами был немного необычный, но все же
положительный вариант.
Когда же капюшон скинул второй дух, я понял, что вижу другую
крайность. Невероятно худое лицо пересекали три длинных шрама, а
рот был зашит толстыми чёрными нитками. При этом один глаз был
белым, как очищенное от скорлупы вареное яйцо.
У третьей сущности рот тянулся от уха до уха тонкой щелью,
напоминавшей зловещую улыбку. Сущность демонстративно его открыла,
заставив нас отпрянуть. В свете телевизора сверкнули многочисленные
тонкие, как иглы, острые зубы. Длинный змеиный язык, слегка
подрагивая, опустился ниже подбородка, а потом втянулся обратно в
пасть.