– Я знаю, кто это, – произнёс дед Семён.
– И кто же? – спросила Фотиди, с легкой брезгливостью смотревшая
на эту троицу.
– Ночницы.
Я провел ладонью по лицу. Ночницы. Демоны ночи. Воплощения
людских страхов перед беспросветной тьмой. Все гадали, куда они
подевались сотни лет назад, и на тебе, некоторые выползли на мою
голову. Зато понятно, почему их появление держалось в тайне – кому
охота жить рядом с теми, кто воплощает страх, живущий в нас на
уровне инстинктов и леденящий кровь в полночный час, когда человек
беззащитен перед ликом мирозданья. И если младшие ночницы уже
вызывают дрожь, то что есть старшие? Брр. Я ощутил, как по спине
побежали мурашки.
– Круто, – произнёс Володя и подошел к ночницам. Обнял самую
симпатичную, а потом поднял телефон и снова сверкнул фотовспышкой,
постаравшись, чтобы все попали в кадр.
Та, что со змеиной пастью, раздраженно зашипела.
Я выразительно посмотрел на стажёра:
– Ты совсем дурной? Ты зачем к незнакомому духу впритирку
лезешь? Так головы недолго лишиться. Откусят, и все.
Сорокин медленно отодвинулся, переводя взор то на меня, то на
кого-то из команды. Я проследил его взгляд. Вокруг Ангелины кипела
сила, заставляя дрожать воздух. Она создала не меньше пятнадцати
заготовок боевых заклинаний, а на лице крупными буквами читалось:
«Только шевельнитесь».
– Ангелина, – позвал я магессу, – ты, чем мальца подзуживать на
неумные дела, лучше составь рапорт начальству от моего имени, что
на охраняемую территорию беспрепятственно проникают всякие демоны,
и представь на подпись.
– Мы не всякие, – прошептала серая гостья.
– Вам слова не давали! – рявкнул я.
Ночница опустила лицо.
– Значит, запомни, стажёр, без моего разрешения ни к одной
сущности ты не приближаешься. Могу показать фотографии тех, кто это
правило нарушил, посмертные.
Сорокин что-то невнятно пробурчал.
– Не слышу ответа.
– Так точно.
– Не слышу!
– Так точно! – прокричал Володя и вскочил на ноги со словами: –
Едрить-колотить!
Я обернулся. В прихожей, у самого потолка завис огромный
лохматый паук. В свете ламп его густой темный мех отливал серебром.
Из сочленений лап сочилось тусклое белесое сияние. А под этой
огромной тушей стояла тонкая фигурка обнаженной девушки,
иссиня-черная кожа которой была разукрашена затейливыми белыми
узорами.
– Ночные тени? Они еда? – спросила лишенным выражения голосом
девушка, указав на троицу обмотанной шнурками от запястья до локтя
рукой, с которой вверх тянулись короткие тонкие нити, словно к ним
были привязаны невидимые воздушные шарики.