– Меня вампирша укусила! – выпалил Сорокин, часто дыша.
– Наша или чужая? – уточнил я.
– Света. Она укусила меня. Я теперь тоже стану вампиром. Я не
хочу, – чуть ли не плача, стонал стажёр.
– Ты ведешь себя как маленький ребенок, – зло проговорил я.
– Но ведь она укусила.
– Выйди, – велел я.
– А как же укус?! – жалобно взвыл Сорокин.
– Выйди, я оденусь! А потом пройдемся. Все равно в аптеку
сходить надо.
Стажёр выскочил за дверь. Сразу после этого на подоконнике
возник дед Семён, хитро улыбаясь.
– Что? – спросил я, с силой проводя ладонью по лицу.
– Светка наша полночи под окнами ходила, то подойдет, то
отойдет.
– Ну и?..
– У вас бой был. Кровищи пролили много. Упырица совсем опьянела
от этого. Вот я и говорю. Она сначала ходила туды-сюды, а потом
шасть в окно на чердаке и к Володьке.
– И он прямо-таки даже не увидел, как красна девица ему в стекло
стучится? Хотя да, Света умеет бесшумно подкрадываться, страж ее
своей считает, а уж окно открыть тихонечко колдовством вообще
никакой проблемы нет.
– Складно, конечно, боярин, да не так. Она когда залазила в
горницу, то пороняла все, что было, с подоконника, горшки с цветами
вдребезги. Убытку на рупь золотом. А ентот даже не шелохнется.
– И ты все это наблюдал, старый охальник?
– Часто ли на моем веку такие забавы случаются, – рассмеялся дед
Семён.
– Ну дальше давай.
– Светлана наша еще и в мышеловку наступила, так что ойкала
сильно.
– А мышеловка там откуда? – изумился я, даже промахнулся мимо
рукава рубашки, которую в тот момент надевал.
Дед ухмыльнулся еще шире, так что усы встопорщились, как щетка
для одежды, и продолжил:
– Девка совсем опьянела и обнаглела. Она видит, что тот спит
богатырским сном, шасть к нему под одеяло и в обнимку лежит,
хихикает себе под нос, видать, ждет, когда проснется, а он не
просыпается. Так она его тихонько надкусила по жиле кровеносной и
давай цедить по малой алую, а рукой меж тем ему под одежу...
– Дед, хватит тут эротических рассказов, ты по существу
говори.
– А то и по существу, что укус у вампира как зелено вино пьянит.
Я много видел, как укушенные, коли проснутся, так в объятия жаркие
заключают кровососа, ежели это не силой было, а уж потом думают,
как им с напастью быть. На Западе все на неких суккубов да инкубов
потом говорят, хотя те и ни при чем по большей мере. Так вот, как
ентот проснулся, так и лежит молча, на нее смотрит, словно истукан
какой, и только потом как включили его – оттолкнул, отскочил и
стоит сморит. Наша упырица – девка кровь с молоком, грудь туга,
губы червленые, даром что лицом бледна, глаза огнем, аки угли,
пылают. Ежели криком заходиться, тогда сразу, а коли молчать, то до
утра в ее объятиях. Вот и разумею я, странный он. Да и Александра
свет-Пална тоже молвила, де не по нраву.