– Больно, – невнятно прошептала вампирша.
– Что? – переспросил я.
– Ударил больно.
– Я машину только.
– Мне от этого больно. Я сейчас часть ее. Смотри.
Света глупо улыбнулась и наклонила голову набок. Тяжелый
внедорожник неуклюже переставил лапу-покрышку немного в сторону, а
потом медленно потянулся, как бегемот.
– Ты его по дороге сможешь направить?
– Да, – вяло ответила Света.
– Хорошо, – пробубнил я сам себе, а потом окликнул Фотиди: –
Ангелина, садись в «Урал» и представляй, что он движется
вперед.
– Сработает?
– Кажется, да.
Она залезла в полурастекшуюся кабину и, зажмурившись, вцепилась
в руль. Сначала ничего не происходило, а потом машина дернулась,
как от удара током. По металлу побежала мелкая рябь, после чего
грузовик приподнялся над грунтом, оставив в нем лужи колес.
Массивный корпус поддерживали теперь шесть толстых лап, как у
жука.
Я взглянул на замершую водянистую Оксану, а потом помог залезть
еще неокрепшему после ранения Сорокину.
Пришлось помочь и Александре, которая уселась в машину со
словами: «Что произошло?»
– Все нормально, – прошептал я и, вспомнив слова домового,
тихонько погладил ее, запустив пальцы в густые волосы, а потом
отошел немного в сторону от машин. – Все хорошо.
Слишком много навалилось на меня за эти несколько дней. Мир
простой и понятный перестал быть таковым, едва только я смирился с
мыслями о безвозвратной потере.
Но надо было двигаться вперед, надо было найти этих загадочных
инопланетных, или более правильно иномировых, людей, а потом
умудриться вернуться живыми и желательно невредимыми. Я огляделся
по сторонам, рассматривая неведомый мир, через который мы пройдем к
цели. Люди всегда мечтали о некой кротовой норе, некоем
гиперпространстве для быстрых путешествий сквозь Вселенную, а она,
оказывается, всегда была рядом, давно обжита и имеет свою строгую
таможню. Движение возможно либо в один конец, либо по
спецпропускам, получить которые очень проблематично.
А мир вокруг снова изменился. Искры весенних ростков погасли,
превратившись в трепещущие на слабом ветерке листики, бабочками
цветов обзавелись не только яблони, но и многие другие деревья. Под
ногами разлилось волнами зеленое волокнистое море, оно билось о
стволы деревьев, корпуса машин и мои ноги, бросая темные, не
липнущие ни к чему брызги. И лишь дорога была сродни плоту, на
который волны накатывали, чтобы быстро стечь обратно, на короткое
время обнажив жёлтый кирпич. Я нагнулся и зачерпнул сложенными
вместе ладонями из этого теплого травянистого мелководья. Тонкие
нити стеблей и узких листьев не касались друг друга, словно
наэлектризованные волосы, а между ними сновала прорва изумрудных
точек размером с маковое зернышко, шуршали странные гротескные
насекомые, в которых сложно было угадать их земные оригиналы,
плавали, как микроскопические медузы, фиолетовые, жёлтые и белые
цветы полевых трав. Я осторожно вылил эту пахнущую свежестью весны
лужицу назад и вытряхнул из своего биополя рукотворную пчелу, так
хорошо вписывающуюся в этот мир. Призрачное насекомое пролетело над
волнами, а потом растворилось в воздухе.