Этот мир завораживал, не хотел отпускать от себя, словно
глубокий сон. Он настолько сильно хотел, чтобы мы остались, что
подарил еще одно зрелище. Солнце, плавно раздвигая белые пушистые
облака, приблизилось к верхушкам деревьев, став алым тлеющим углем,
и от его лучей кроны древ вспыхнули ярким огнем, языки которого
лизали листву, ветви и цветы, но не приносили вреда. Вспыхнула
теплым бездымным пламенем и та часть поляны, что не была в тени,
даже по моей одежде пробегали всполохи вечернего огня. Я смотрел на
это как зачарованный.
Из ступора меня вывел дикий визг. Пространство рядом со мной
дрогнуло, и из марева искаженного воздуха вылетел автомобиль. Синяя
легковушка, вырывая клочья чёрной земли, несколько раз
кувыркнулась, а потом, смятая почти до неузнаваемости,
остановилась. На темной перепаханной полосе, которую обтекало
зеленое море, остались обломки машины, измятый столб с дорожным
знаком и тело мужчины. Я бросился к нему, но меня остановила
когтистая лапа ящера-телохранителя, вцепившаяся в плечо.
– Не стоит, – произнёс Мефистофель, тут же оказавшийся рядом. –
Эта душа – не твоя забота.
– А вдруг он жив? – возразил я, уже понимая, что говорю
глупость. Это мир мертвых, и только нам дозволено было войти в него
живыми, а потом выйти на другую сторону.
– Это лишь память человека о моменте смерти, и он не стал
призраком или нежитью, как редко, но все же бывает. Пришел его
черед шагнуть на великий конвейер.
Зеленое море меж тем осмелело и нахлынуло волнами на автомобиль,
рытвины и прочие осколки Яви. Металл за считаные секунды потемнел.
Краска вспучилась и испарилась, а пластмасса и стекло осыпались
мелким песком, оставив остов умирающей машины, который стал
потихоньку ржаветь и таять, как лед на теплом солнце. Истлела
одежда на человеке, а сам он стал прозрачным, как желе, с
растворяющимися внутри его костями. Вскоре потеряв всякое подобие
былой человеческой формы, он превратился в большую мутноватую каплю
размером с арбуз, на поверхности которой переливалась радужная
пленка.
Бес властно приподнял руку, и один из его стражников-ящеров
быстро подскочил к погибшей душе, а потом, подобрав ее когтистой
лапой, сунул в плетенную из тончайших цепочек сумку, похожую на
стародавнюю авоську.
– Этого мы отдадим сортировщикам. На нем нет специального маячка
– он обычный, ничем не примечательный человек.