Древний замолчал, пытаясь справиться с бешенством. Даже отошел от решетки и повернулся ко мне спиной. Его кулаки сжимались. Вены на руках вздулись, отчетливо проступив под кожей.
— Если раньше нас просто уничтожали, — голос эльфа дрожал от гнева, — то теперь на женщинах и мужчинах с неправильной кровью еще и наживаются. Выяснилось, что экзотические любовники пользуются огромным спросом. Хозяйки борделей платят в казну налоги. Зачем убивать неугодных, если можно их запереть и зарабатывать на чужом горе?
Повисла тишина. Я почувствовала, что вся дрожу, как будто мне всадили укол адреналина. Руки тряслись так сильно, что я вцепилась в прутья решетки, пытаясь унять этот тремор.
— Теперь ты скажешь, что с той клиенткой? — прошептал эльф, по-прежнему стоя ко мне спиной.
И стало стыдно: как я могла быть такой жестокой? Следовало сразу поделиться с пленником своим планом, а не мучить Древнего неизвестностью. А с другой стороны, было ли у меня чем его обнадежить? Только завтра мы узнаем, поверил ли муж Дряблошейки письму анонимного доброжелателя.
— Я передала супругу твоей клиентки записку. Не лично, конечно. Мальчик на улице просил милостыню. Я заплатила ему за то, чтобы он подкараулил мужа этой извращенки и вручил ему послание от некой мадам «М». Теперь господин Рогоносец знает, чем в его отсутствие занимается благоверная. Надеюсь, он устроит ей грандиозный скандал и мерзкая стерва навсегда забудет сюда дорогу.
Древний молчал. Мои слова вряд ли его успокоили: я ничего не обещала, не давала стопроцентной гарантии. Озвученный план мог выгореть, а мог — и нет. Тихий вздох вырвался из груди эльфа.
— Мне, наверное, пора, — шепнула я, чувствуя исходящую от пленника враждебность.
Почему-то мне казалось, что он хочет побыть один, что мое присутствие начало его раздражать, что мои слова его разочаровали.
И я уже развернулась к двери, когда услышала неуверенное и будто сказанное против воли: «Останься».
В голосе эльфа причудливо сплелись требование и мольба. Нет. Я ошиблась. Древний не хотел быть один. Не хотел, чтобы тишина и непроглядный мрак снова сомкнулись вокруг него удушливым коконом. Не хотел слушать безмолвие, видеть перед собой плотную стену темноты — ее и только ее, и ничего больше.
Гордый, он никогда бы в этом не признался, но здесь, в тесной клетке, Древнему было до безумия скучно, а мои визиты вносили в его тягостное существование нотку разнообразия. Общение заставляло время бежать быстрее и ненадолго прогоняло тревогу. В одиночестве дурные мысли атаковали настойчивее.