— Возможно, — тихо ответил близнец,
отступая подальше от монитора.
А
там зверушка уже пришла в себя и в упор смотрела на учёного. Её
губы расползлись в жуткой улыбке:
— Чудесно. Просто прекрасно. И так
быстро. Ты единственный из всех жрецов-ученых, кто не подвел
меня.
Глаза мутантки на миг полыхнули непроглядной
тьмой. Она начала заваливаться на пол.
— Таурус, тащить её снова придётся
тебе, — пробормотал Омнис, не отрывая взгляда от монитора. — С нами
только что говорила Гаргиппия...
— Ну и что с того? — произнёс Таурус,
выходя из лаборатории. Перспектива снова тащить на себе тушку
мутантки его не радовала.
В
этот раз, каким-то совершенно непостижимым образом, я разминулся со
своими никчемными спутниками почти сразу. А потом долго блуждал по
коридорам, о которых раньше и не подозревал. Периодически в
ответвлениях мелькали силуэты новеньких. Дриад и нагов невозможно
спутать с кем-то ещё. Одни корявые, как старое трухлявое дерево.
Другие шлейфом волочат за собой драгоценный хвост. В те моменты,
когда они появлялись где-то вдали, я все больше и больше понимал,
что хваленая память подвела меня.
За
три-то попадания на жертвенный алтарь Гаргиппии можно было
запомнить все. Что я и делал благополучно.
Вот только теперь эта пернатая завела меня в
какую-то незнакомую часть лабиринта. Туда, где я ещё ни разу не
был. И надо бы отсюда выбираться.
Для начала искать знакомые ответвления, а там
уже и до дверей выбраться можно будет. Не думаю, что то, о чем
говорили эти отвратительные существа, правда. Отсюда можно
выбраться.
Да, именно так я думал. Вплоть до момента,
когда все-таки на седьмой день из последних сил дополз до знакомого
коридора. Там и остался. Перспектива искать безопасное помещение не
прельщала. Что я там увижу? Ведь оно всегда показывает то, что было
до перехода. Не хотелось бы снова быть свидетелем последствий резни
в тронном зале. Лучше уж сдохнуть здесь. То, что это произойдёт
сегодня, не было сомнений.
Я
привалился спиной к стене. Запрокинул голову и уставился на
потолок. Осталась небольшая, в ладонь шириной, полоса белого света.
Вокруг медленно сгущался полумрак. За эти дни успел привыкнуть к
почти осязаемой темноте. И если в первое время испытывал
безотчетный страх, то сейчас воспринимал это как должное, с
равнодушием и почти незаметной ноткой обреченности.