Эй, а что это там белеет в темноте? И чего
это вы ко мне вдруг потянулись?!
Я привычным жестом прикусила губу, но тут же
чертыхнулась – губ-то у меня не было. А вот
досада была, да еще какая: от призывно мерцающего кольца
света в мою сторону весьма целенаправленно двинулись какие-то
бесформенные комки. Черные, конечно же, – другого цвета
тут нет. А может, они серые или красные –
просто не видно. Плохо другое: мне такое внимание совсем
не нравится. И еще больше не нравится, что тени
движутся как-то уж слишком… разумно?
Я снова попыталась прикусить губу… привычка!
Много вас. Слишком много на меня одну. А выход-то
один-единственный. А ну… р-р-разойдись!
Вытянувшись в струнку и сложив руки по швам, я,
как опытный пловец, рыбкой нырнула в водянистую мглу.
Ножками надо, ножками шевелить. Ластами работать, одним словом,
пусть даже их еще не видно, и вперед, вперед, вперед…
пока эти твари не опомнились.
Рывок.
Еще рывок.
Еще поднажать! Совсем чуть-чуть и хоть немного
быстрее…
Но тут кто-то бессовестно вцепился мне в голую пятку.
Да с такой силой, что я наконец вспомнила, каково
это, когда больно. А потом, оглянувшись, звучно сглотнула:
мама! Меня держала Темнота! Схватила, зараза, за расплывчатую,
но уже вполне угадываемую – появившуюся?! – ногу,
а теперь тянула обратно! К себе! Своими наглыми
загребущими лапами… нет, уже не лапами, а чем-то
непонятным… ох, грехи мои тяжкие! Кажется, Она наконец решила
показать свое истинное лицо: оскаленное в злобной ухмылке,
крайне неприветливое и буквально сочащееся предвкушением
славного обеда. Только слюней изо рта и не хватает.
Зато зубов там…
Вздрогнув от вида медленно распахивающейся пасти,
в которой бурлила настоящая Тьма, переваривая поглощенные
до меня звезды, я взвизгнула, дернулась
и со всей силы лягнула непонятную тварь. Одновременно
вывинчиваясь из ее лап, будто склизкий червяк с крючка
рыболова.
Вот тебе, сволочь! Ищи теперь приличного стоматолога,
уродина! И не забудь про страховку, которая всех
твоих трат, я надеюсь, до конца жизни
не покроет!
Обиженный визг ударил по ушам противной сиреной, заставив
меня издать болезненный стон. Но дело сделано – нога
свободна. Правда, болела, зараза, зверски, но зато она
хотя бы была. Я ее ЧУВСТВОВАЛА! А почувствовав,
так наддала, что слетающиеся со всех сторон товарки
обиженной мной зверюги только щелкнуть зубами успели –
я пролетела мимо них, как фанера над Парижем.
Взбудораженная, решительно настроенная и гневно грозящая всем
этим облизывающимся харям плотно сжатым кулаком.