– Куда мы бежим? – кричала дочь Ингвальда в лесную чащу, и слышала в ответ далекое и звонкое:
– К реке!
Нет за лесом никакой реки. Это Астейн точно знала. За лесом – только лес, а еще дальше – снежные горы, откуда спускаются злые великаны.
Но сырое чавканье под ногами и речные запахи говорил об обратном. Как такое может быть? Ведь не раз с батюшкой и братом ходила в эти леса и никакой реки не встречала. А если бы такая нашлась, то хуторяне всенепременно повадились бы здесь рыбу удить.
Сосны расступились, и к немалому ее изумлению открылась река столь широкая, что противоположного берега и не видно было. Зеленовато-сизый туман призрачным покровом растекался по черной глади. Едва слышно перешептывался камыш, укрывая сонно крякающих уток.
У камышовых зарослей поджидала утлая лодчонка. Высокий мужчина рядом с ней кутался в длинную черную шерстяную накидку. Скрытое глубоким капюшоном лицо так ни разу и не оборотилось в сторону сбежавших с холма девочек. Ни единого слова приветствия не произнес он, ни одного вопроса не задал ни дочери, ни Астейн, пока та неловко карабкалась в раскачивающуюся лодку.
– Залезай, залезай, – подбадривала девочка, забравшаяся к тому времени на самый нос, – батюшка покатает нас!
На самом краю сознания падающей звездой промелькнул и тут же растворился во мраке вопрос: почему она не видела отражения чужачки в водах ручья?
Страх обрушился на Астейн внезапно, словно камнепад, едва она оказалась на сыром дне лодки рядом с рыболовными снастями. Девочка задохнулась и судорожно вцепилась в борт.
– Что не так? – незнакомку было не видно, но голос ее звучал тревожно и напряженно.
– Почему я не вижу ваших лиц? Покажи лицо, убери волосы, повернись ко мне!
– Вот так странная просьба! – засмеялась та. – Давай от берега отплывем, я и покажу лицо.
Ее отец уже оттолкнул лодку, запрыгнул, и принялся грести одним веслом.
– Нет, нет, мне нельзя! – закричала Астейн.
На гребне холма, с которого они только что сбежали, сгустилось и нестерпимо ярко засияло искристое облако. Из золотого сияния тянулась рука, и нежный голос неслышно молил вернуться. В голове рождались слова неизвестные, складывались в фразы и срывались с дрожащих губ Астейн песней-молитвой:
– Да не коснутся меня руки нечистого, да избавит Предвечный Свет от сетей Черного Рыбака…