– Ага! Часы!
– Что такое? – насторожился Гена.
– Часики – из бутика? Вы какую фирму предпочитаете – «Ролекс», «Чопард», «Патек Филипп»?
– Я – что попроще, – сдержанно ответил Самчук. Часы были куплены на ближайшей к дому барахолке, за их благородное происхождение волноваться не приходилось, но вопрос разбудил в шеф-редакторе смутное беспокойство. От часов коллега перешел к разглядыванию фальшивого лейбла «Пьер Карден» на Гениных джинсах, и приподнятые его брови Гене совершенно не понравились. По этой причине дотошного журналиста вскоре выпроводили с минимумом информации, а Самчук с облегчением рассказал о том, какие же смешные деньги он заплатил за свой жалкий гардероб и аксессуары. Максим Панцов, которого несмотря на усердную работу не брали в штат и которому в те времена не хватало денег даже на презервативы, сдавленно крякнул, и глядя Гене в глаза, произнес злую и туманную фразу:
– Ну, ни хрена себе…
Гену Самчука корреспонденты подозревали в нехороших вещах. Потенциал «Авоськи» в части получения прибыли был неисчерпаем, не проходило и дня без предложений запустить «джинсу» и продвинуть на рынок какие-нибудь сковородки с антипригарным покрытием, за что сулили немалые деньги. В «Авоське», конечно, гордились своей неприступностью, однако нет-нет, да и текли слюнки от тех несказанных возможностей, которые, увы, проплывали мимо. И, хотя Гена изо всех сил олицетворял собой борца с рекламой, коллеги – тоже не лыком шитые – нутром чувствовали подвох. Например, когда шеф-редактор слишком уж настойчиво рекомендовал определенного эксперта из определенной фирмы. По какой схеме он может прокручивать свои темные делишки и прокручивает ли вообще в условиях тотального контроля со стороны рекламной службы телекомпании, никто достоверно сказать не мог. Но тот факт, что Самчук постоянно что-то обмывает – новую квартиру, машину или дачу – тоже нельзя было вот так просто вычеркнуть из общественного сознания.
Антона Вительса, первого руководителя «Авоськи», никто ни в чем не подозревал, поскольку странно подозревать в пристрастии к земным благам человека не от мира сего. Вительс носил волосы до плеч, растянутые свитера богемного вида, был задумчив и очень умен. Правда, ум этот был странного свойства – своей необычайной педантичностью и въедливостью он заставлял страдать корреспондентов, режиссеров, ассистентов и даже иногда Самчука. Исподтишка Вительса уважали, однако то, что он маньяк скрыть было невозможно никоим образом. Окружающую действительность он скрупулезно членил на графы и столбцы, вел строгий подсчет тех или иных характеристик и только на основе подробного анализа делал выводы. Предложение Вительса «составить таблицу» звучало применительно к любому сюжету, который предлагался корреспондентами.