Чтобы зрители не скучали, корреспонденты развлекали их, как могли: тексты писали забавные, сюжеты снимали с подвывертом – так, что даже обыкновенная щетка для обуви становилась предметом небезынтересным, например, визуально сопоставлялась с собакой породы скотч-терьер. Руководство «Авоськи» прекрасно осознавало, что особенности разных видов щетины интересны далеко не всем, а вот если щетку «оживить», и заставить скотч-терьера носиться с ней в зубах, и зритель вдруг увидит, как они похожи – скотч-терьер и обувная щетка… Правда, подобные манипуляции предметами считались рядовым вариантом съемок. Бывали полотна куда более масштабные – шоу для зрителя. Прочность, скажем, разных марок линолеума испытывали так: настилали на плацу, и неделю рота солдат маршировала по образцам. После чего линолеум сдавали на экспертизу, дабы определить самый прочный.
Работа корреспондентов была адской. С раннего утра они звонили экспертам, писали и озвучивали тексты, снимали постановки, редакция пустела только к часу ночи.
– А кто обещал, что будет легко? – говорил в утешение шеф-редактор Гена Самчук. – Выходим каждый день, по три сюжета в программе, значит, надо работать. О`кей?
Самчук очень любил, когда все работали. Корреспондент, который после сумасшедшего дня релаксировал, откинувшись на спинку стула, вызывал у него живейший интерес. Всякий раз, направляясь из своего начальственного закутка к принтеру, он проходил мимо бездыханного сотрудника и предлагал ему сдать подводку для ведущего, перечитать текст, обсудить новые темы, позвонить в какой-нибудь НИИ, в конце концов, оторвать свой зад от стула и сделать хоть что-нибудь. Например, договориться о съемке на завтра, поскольку освободилась дополнительная камера. Самчука совершенно не смущало, если на часах уже было десять вечера.
– Еще не поздно договориться, вся ночь впереди. Ясный перец, что все закрыто, значит, надо звонить специалистам домой. Да кто спит, кто может спать, когда у нас камера виснет? Разбудим! Могу дать телефон одной шалашовки из Минздрава.
Женщин, особенно симпатичных, Гена Самчук почему-то звал шалашовками, а когда «Авоська» привлекла для съемок девушек-моделей, в его лексиконе появилась и «шалашовочная мамка» – директриса модельного агентства.
Геннадий Самчук был бледный редковолосый мужчина, с цепкими глазками и скептической усмешкой, которая, словно хроническое заболевание, всегда была при нем. Он от рождения усвоил, что люди – по большому счету сволочи и основной смысл их жизни – водить ближнего за нос, поэтому доверять никому и никогда нельзя, и уж он-то на этом ни за что не попадется. Работа в «Авоське» только усугубила ядовитую усмешку шеф-редактора, поскольку сволочей среди героев программы действительно хватало. Выглядел Самчук довольно запущенно, несмотря на наличие жены, с которой был в неплохих отношениях, одевался небрежно, потасканно и, по воспоминаниям Максима Панцова, «пах кошками». Рыночные джинсы, мятая футболка с короткими рукавами – всегдашний рабочий наряд Самчука, вызывал у Лизы Дубковой недоумение. Ей казалось, что такая одежда не подобает шеф-редактору популярной программы и никак не соответствует величине его заработка, о которой Лиза могла только догадываться. Однако Гена придерживался иного мнения и вовсе не собирался выставлять напоказ свои доходы, являя собой безупречный образец непритязательности и скромного достатка. Тем не менее, однажды нашелся человек, который выразил свои сомнения вслух. Газетчик, писавший об «Авоське» статью, впервые увидев Самчука, проницательно сощурился, ткнул пальцем в его обнаженную волосатую руку и произнес: