Почему, спросите, я на него так взъелась? А
нечего было пытаться сжимать под столом мою руку будто в порыве
небывалой симпатии и вообще делать вид, будто без ума от прекрасной
меня, когда и слепому видно, что этого кузнечика бросает в пот от
одного взгляда на меня любимую. И пусть у меня не такой уж большой
опыт общения с противоположным полом, но интерес мужчины я вполне
могу почувствовать. В данном же случае проскальзывала отнюдь не
симпатия, а хорошо скрываемое отвращение. Обидно, досадно, но
ладно. У меня еще все впереди. Но вот лицемерия я не терпела, а
потому нервный тик этому, прости Господи, Герасиму, точно обеспечу!
Дайте время! Однако прямо сейчас нервный тик, кажется, имела все
шансы заработать я сама. Так как на столе для прибывших гостей
стоял не только чай, но и все к нему. А это булочки, варенье, мед и
даже мои любимые пироженки. Пироженки! Понимаете? Такие маленькие,
легкие, сладенькие, покрытые белой взбитой массой. Рука сама
потянулась… нет, не за пироженкой, а за всей тарелкой разом, но
заданный Герасимом под руку вопрос сбил гипнотический эффект, и мне
удалось взять себя в руки.
—
Евдокия, скажите, а как давно вы пришли в себя?
Я
скосила на него недовольный взгляд, который так и норовил прикипеть
к совершенно другому вожделенному объекту, и ответила:
—
Недавно.
В
этот момент служанка подошла и подлила ему чай. Я к своему еще не
притронулась. Просто если бы я начала пить чай, то непременно взяла
хотя бы одну или две, или три, или… В общем, обязательно взяла
что-нибудь пожевать.
—
Маланья, — позвала я служанку, — принеси мне, пожалуйста, кофе. И
покрепче!
А
когда та принесла требуемое, начала его медленно цедить. Я люблю
совершенно другой кофе — не такой крепкий и с молочком. В данном же
случае цель была перебить кофейной горечью настойчивый привкус
пироженок, которые в моем воображении уже были у меня во рту, и
укротить настойчивое слюноотделение.
Чаепитие в конечном итоге крайне меня
утомило, и я решила, что буду делать все, чтобы в будущем их
избегать. Потому что моя сила воли крепка, но не стоит ее
испытывать слишком часто.
К
тому моменту как чета Вылузгиных таки нас покинула, до ужина
оставался всего час, и я решила потратить его с пользой. А потому
поднялась к себе в комнату и, кое-как стянув платье и оставшись в
нижнем белье, начала делать гимнастику. Горничную не звала
принципиально.