Она сама пошла в указанном направлении и вернулась в комнату,
где ее держали до этого. В такую же отвратительную, как и все
прочие помещения этого дома. Хуже всего были окна, через которые
проникал солнечный свет. Его Дейдра ненавидела даже сильнее огня и
теплокровных.
Она подкралась к окну, избегая полосы света, и задернула
занавесь. Комната погрузилась в полумрак, но и он был чересчур
светел по сравнение с темнотой, царящей в ее родном доме.
Дейдра села на кровать и закрыла лицо руками. Никогда прежде она
не плакала, но сейчас несколько непрошеных слезинок скатились из
глаз и точно маленькие льдинки упали на толстый ворс ковра. Она
плакала не от страха перед смертью. Тут она не солгала − смерть ее
не пугала. Дейдра плакала от унижения.
Она – гордая и непобедимая − угодила в ловушку. Лучше было
погибнуть на поле боя, чем запятнать себя позором. Теплокровным не
понять: для нее нет пути назад. Ей никогда не вернуться домой.
Морейцы не прощают слабости, даже если ты единственная дочь
владыки. «Нет, не так», − поправила она себя. − «Особенно если ты
единственная дочь владыки».
Джеймс быстро приноровился к удобствам камеры, а точнее к их
полному отсутствию. Жизнь с матерью в тесной коморке при кузнице
едва ли была комфортнее. Похлебка, которой кормили заключенных,
показалась ему вкуснее той, что он ел дома. В целом заточение было
не так уж паршиво, если бы не сосед по камере.
Элай развлекался тем, что ловил крыс и натравливал их друг на
друга, устраивая бои. Еще он любил доводить охранника, за что был
пару раз бит и Джеймс с ним заодно. Поэтому новость, что суд
состоится завтра пополудни, Джеймс воспринял с облегчением. Нет
ничего хуже долгого ожидания. Правда, ночью он не сомкнул глаз. Все
думал о том, как сложилась его судьба. Неделю назад он грезил, что
разбогатеет, и они с мамой заживут в свое удовольствие. А теперь
прах матери развеян над зимним лесом, а его самого скоро повесят.
Джеймс не строил иллюзий насчет себя. Жители деревни давно точили
на него зуб. Они не упустят шанса избавиться от него раз и
навсегда.
− Хватит ворочаться, − Элай пнул его. − Не то отправишься спать
на голый пол.
В отличие от Джеймса Элай всегда спал как младенец и храпел при
этом как медведь.
− Возможно, это моя последняя ночь, − сказал Джеймс. − Не хочу
тратить ее на сон.