До утра он скитался по спящей столице, опасаясь громких звуков.
К рассвету так устал, что с трудом стоял на ногах. Впереди ждал
наполненный паникой день, а за ним бессонная ночь и так по
кругу.
Ужаснувшись перспективе, Джеймс остановился. Это не жизнь.
Невозможно вечно прятаться. Усталость и голод его доконают. А раз
его все равно ждет смерть, то какой смысл бегать?
У первого встречного он спросил дорогу к дому главы. Горожане
называли его дворцом, а главу – первым магистром. Джеймс добрался
туда ближе к полудню, сорвав по дороге одно из объявлений со своим
изображением в качестве доказательства.
Дворец был огромен. Настоящая каменная глыба с башнями и
балконами. Здесь могли поселиться все его односельчане, и еще
осталось бы много места. Должно быть, люди внутри пользуются
картой, чтобы не заблудиться во множестве комнат.
Стражи у ворот удивились приходу Джеймса. Еще больше их поразило
желание сдаться на милость властей. После сравнения с рисунком ему
заломили руки − как будто он оказывал сопротивление! − и повели во
дворец.
Они миновали внутренний дворик с фонтаном и цветами в кадках.
Джеймс, впервые встретивший цветы в столице, не уставал восхищаться
их хрупкой красотой. Брызги фонтана попали на лицо, и он распахнул
от удовольствия рот. До чего теплые капли! Пение птиц и журчание
воды ласкало слух. В воздухе витал сладкий аромат. Волшебное место!
Здесь, наверное, живут боги. Даже если сегодня ему суждено
погибнуть, он ни о чем не жалеет. По крайней мере, перед смертью он
побывал в прекрасном месте.
Увы, темница во дворце не отличалось от темницы в его деревне.
Она была такой же темной, маленькой и вонючей. Разница лишь в том,
что подвалы Эльфантины были забиты под завязку. Но как опасному
преступнику Джеймсу выделили отдельную камеру. И то хорошо. Хватит
с него одного знакомства в преступном мире.
Его накормили, и он, наконец, выспался. Жизнь в заточении была
не так плоха. У него была крыша над головой и сносный обед. Но
передышка длилась недолго. Через два дня за ним пришли. Он ожидал,
что его выведут на площадь перед людьми, как это делалось в его
деревне, где суд был делом публичным. Но вместо этого его привели в
огромный зал – узкий и длинный как просека в лесу. Со сводчатым
потолком, поддерживаемым колоннами. Зал был абсолютно пуст, ни
одного предмета мебели, не считая кресла на возвышении высотой ему
по грудь.