А Саймон все сидел и сидел. Неприятный запах дыма щекотал нос,
отравляя воздух. Я стояла за тяжелой портьерой, зажав рот ладошкой.
Сердце бешено стучало в груди от страха и ненависти. Тело задрожало
от переполнявших эмоций, когда услышала:
— Когда же ты успела и что там спрятала, глупая курица? —
пробормотал отчим, и я услышала противный звук: словно терли металл
о металл. Я зажмурилась и мурашки, мелкими бусинками, рассыпались
по телу.
— Решила меня обыграть? Не выйдет, твоя дочь вот у меня где. —
Раздался стук по столу, а после довольный шепот: — Когда твое тело
сожрут черви, от рода Бредфорда останется только пепел.
Заскрипел стул, донеслись шаркающие шаги в сторону камина,
хлопнула крышка сейфа. Я распахнула глаза до напряжения,
вслушиваясь в тишину, когда раздался звук закрываемой двери. Мне
все казалось, что отчим сейчас отдернет штору с радостным
возгласом: «Вот ты и попалась!» Но время шло, и ничего не
происходило, тогда я осмелилась осторожно выйти. Кабинет был
пуст.
Я бросилась к сейфу. Как же я могла забыть про латив? Артефакт
создавали в основном в виде небольшой шкатулки, куда клали важные
секретные документы или вещи, предназначенные только для
определенного мага или члена семьи.
Небольшая, обшитая черным бархатом шкатулка слегка засияла синим
светом, когда я взяла ее в руки. Ноги ослабели, неожиданно горькое
волнение охватило меня, и я опустилась на пол. Крышка с легкостью
открылась, стоило мне прикоснуться. Внутри лежали полный кожаный
кошелечек и смятый листок бумаги.
Дрожащими пальцами осторожно разворачивала послание из прошлого.
Я сразу узнала мамин почерк, правда, буквы прыгали и строчки были
неровные, словно она торопилась.
«Дорогая моя доченька!
Сейчас, когда пишу для тебя письмо, я уже знаю, какую змею
запустила в дом. Саймон постепенно, уволил всех слуг, которые
служили нашей семье долгие годы. Оставил только старого конюха
Сэма, кухарку Полли. Я даже не уверенна, что Саймон отправлял тебе
мои письма, Миранда, а я писала тебе каждый день и каждый день
умоляла этого негодяя привезти мне дочь».
Грудь сдавило с такой силой, что я вскочила. Мне не хватало
воздуха. Слезы потекли по щекам, и я все повторяла:
— Мама, мамочка.
Как же так вышло, что ты ему поверила? Я свыклась с тоской,
сжимавшей мое сердце стальным обручем в монастыре, но сейчас она
стала сильнее: выворачивала наизнанку, заставляла сцепить зубы.
Ладонью я терла сердце, пытаясь ослабить давление. Значит, мама мне
писала...