– Бей!
Грохает большой барабан, и вся стальная черепаха делает первый
шаг. Гр-рум! Грум! Бум! Бум! Бум!
– Арра!!! – вопль трёх сотен глоток.
Тушурцы растерянны. Чтобы их атаковали?! Когда у них так много
солдат? Замешательство нам на руку! Под ногами трещит и хлюпает,
это их мертвецы. Удары копий из-за стальной стены подобны броску
змей. Гладкий полированный наконечник, отточенный до предела, едва
ли не до атома, из самой прочной и гибкой стали, находит себе
жертвы и не застревает в теле. Изредка сверкают мечи. Но очень
редко. Основная работа сейчас у щитоносцев и копейщиков. Меченосцы
ждут своей очереди. Есть! Королевские солдаты подались в стороны,
расступаясь перед нами. Налево? Направо, где с дикими воплями
рубятся всадники дель Саура? А на левом фланге наши поддаются,
пятятся. Ладно. Поможем! Тем более что арбалеты уже перезаряжены и
переданы по линии.
– Бей влево!
Благо там уже целая орда тушурцев…
Снова непередаваемый звук слитного выстрела сотни стальных
самострелов, тут же второй. Готово! Натиск на фиорийцев сразу
прекратился, и я отдаю следующую команду:
– Вправо!
И опять этот мерзопакостный треск костей и хлюпанье
внутренностей под ногами, брызги крови и мозгов…
– Пошли!
Стальная стена щитов раскалывается в обе стороны, выплёскивая
языки закованных в мощную, но лёгкую и одновременно неуязвимую для
тушурских мечей броню воинов, и сверкают на солнце клинки. Словно
сахар под кипятком, тает разношёрстная толпа противников перед
закованными в чёрные латы воинами. Вопли, крики, а потом – смертный
вой ещё живых, но осознающих вдруг, что сейчас умрут, людей. Потому
что чёрные не знают усталости и пощады.
Фиорийцы приободряются, спадает напряжение и ненависть у стоящих
позади рёсцев, вместо этого появляется недоумение, потом –
удивление. А смертники словно очнулись от сковывающей их движения
обречённости, и вот уже ещё в одном месте перемолоты тушурцы, а
стальная «черепаха» втягивает в себя обратно высунутый «язык» и
движется дальше. Хряск костей, тупой стук железа о железо, иногда
прерываемый пронзительным вскриком ломающегося клинка. Снова тугой,
сочный залп стальных арбалетов, в мгновение ока расчищающий
прогалины вокруг чёрных воинов Парды… Ещё немного, ещё одно
усилие!..
С визгом монокристалл раскраивает очередного противника. Те, кто
ещё жив, валятся на колени в ужасе, протягивают скрещённые перед
собой руки, слышны испуганные голоса, повторяющие одно непонятное
слово на тушурском. Сви-и-вжик! С протягом, по мясу, по кости… Удар
ногой в щит выносит первого из тройки, решившей преградить мне
путь, и мгновенный удар слегка изогнутым лезвием, описывающим
полукруг, вспарывает горло. Обратное движение – отваливается
напрочь чья-то рука, брызжет фонтан крови, а кисть ещё сжимает меч,
упавший на залитую кровью землю, медленно, но верно превращающуюся
в грязь. Ху! – рывком выдыхаю воздух из лёгких, вторым
коротким клинком отбивая устремлённое мне в грудь копьё. Незаметное
движение – наконечник отлетает, и, пока вражеский солдат пытается
сообразить, что произошло, – мгновенный удар в глазницу.
Готов. С диким воплем меня пытаются ударить в бок. Увожу корпус
чуть в сторону, с разворота всаживаю провалившемуся из-за
богатырского замаха тушурцу в висок короткий меч, прошивая голову
насквозь, чуть присев, пропускаю ещё один клинок над головой,
вгоняя длинный меч под юбку стёганого доспеха. Над ухом проходит с
шипением стрела, вырастая на мгновение во лбу очередного противника
и останавливаясь в стоящем позади него другом. Мои солдаты
страхуют. Но здесь им волноваться нечего. Мой доспех не пробить, а
стрелу, пущенную в глазную щель, остановит поликарбонат,
закреплённый изнутри шлема, что и происходит в следующее мгновение:
наконечник плющится, отлетая в сторону, а древко разлетается на
куски. Значит, стрелок был совсем близко. Что же, откуда ему знать
о Земле и Русской Империи?