- Я учил, - прошептал я.
- Да поставила, поставила я тебе
четвёрку в четверти и за полугодие. Чуть не убил своим
обмороком.
Директриса укоризненно посмотрела на
химичку. Та, увидев её взгляд, развела руками.
- А что я-то, Светлана Яковлевна? Он
не учит… И хулиганит…
- Мы потом с вами поговорим, Татьяна
Валентиновна.
- Да, что я то?! – Повторила та, чуть
не плача.
Послышались тоскливые звуки сирены
скорой помощи и вскоре появились санитары с носилками.
- Я сам, - сказал я поднимаясь.
- Я тебе дам, сам! - Сказала
директор. – Укладывайте.
Меня вынесли из медпункта на носилках
и я увидел свой класс, стоящий в коридоре в полном составе. От
стыда я закрыл глаза, но знакомый голос сказал:
- Ссыкло!
- Гребенников! – Воскликнула
директор. – У него температура сорок!
Дальнейшего их разговора я не слышал,
потому что провалился в бредовое беспамятство.
В инфекционке «больницы рыбаков» я
провалялся все каникулы. Посетителей в палату не пускали,
перемигивались с родителями через окно. Через окно же мне передали
и новогодний подарок. Родители купили фотоаппарат.
Как шутил папа: «Хочешь разорить
друга, подари фотоаппарат». Но сам хотел и купил фотик для нас
обоих.
К нему столько всякого нужно было…
Увеличитель, ванночки, проявители-закрепители, фотоплёнка и
фотобумага, глянцеватель. Но глянцевали мы, помнится, на стекле. Ах
да, фонарь красный, бачок для проявки плёнки.
За две недели изоляции, я всё
хорошенько обдумал и немного привык к своему новому состоянию.
Очень тяжело было говорить и вести
себя, как мальчишка. Да и взгляд…
Лечащий врач, молодой, по моим старым
меркам, парень лет тридцати, разглядывая мои склеры удивлённо
отстранился и спросил:
- Ты, что такой суровый?
- Болею, - прошептал я и он,
усмехнувшись, расслабился.
- Шутишь, это хорошо, - бодро сказал
он.
- А не шутишь – плохо, - продолжил я
хмуро.
Врач скривился.
Медсестра, та вообще, чуть не, как
она сама сказала: «Не родила», когда я схватил её за руку. Я дремал
и почувствовал какое-то движение надо мной. Открыв глаза, я увидел
протянутую ко мне руку, и машинально схватил её за запястье. Хорошо
хоть не надломил. Бедняжка пришла ставить мне капельницу и пыталась
разбудить. Рефлексы, блин.
Короче, я вышел из больницы с
головой, более-менее вставшей на место. А так, честно говоря, едва
не сошёл с ума от мыслей и чувств. Основная мысль была: «Нахрена
козе баян?».