Я проснулся под гимн Советского
Союза. Отец уже умывался в ванной. Мама, как всегда бесшумно,
занималась собой. По квартире распространялся запах яичницы с
салом.
- «Можно ещё спать», - подумал я и
перевернулся на другой бок, ложась на лучше слышащее левое ухо,
чтобы снизить децибелы.
Сквозь дрёму я понял, что почему-то
желаемого эффекта ограничения слышимости не добился и проснулся
окончательно. Сердце забилось рывками и меня пробил пот.
Я потрогал ладонью ребристую тканевую
поверхность поднятой спинки дивана «Ладога» на которой спал в
юности и, в ужасе осознав действительность, подскочил на
постели.
- Ты чего так резко? Сон плохой? –
Спросила мама, красившая губы у зеркала в прихожей.
Дверь зала, где я всегда спал, была
открыта.
- Да… Сон, - прохрипел я осипшим со
сна и испуга голосом.
На сон, то что видел я, не походило.
Сны, конечно, бывают очень реалистичные, но это – точно не сон.
- Ты просил сегодня тебя пораньше
разбудить… Вот мы и не особо…
Я лихорадочно проверил мозг на
предмет: «зачем?» и вспомнил, что хотел пробежаться перед школой по
лесу на лыжах.
- «Какие, нахрен, лыжи?» - пронеслось
в голове.
Я опустил ноги на палас и уставился в
окно. Объездной трассы и моста за окном не было, как не было и
проносящихся по нему машин. В темноте раннего утра угадывалось море
и стоящие на внешнем рейде Владивостока корабли, мерцающие
стояночными огнями.
Я подошёл к окну и взялся за ручку
балконной двери, чтобы выйти на лоджию, но застеклённой лоджии за
стеклом не наблюдалось.
- Ты что, Мишутка? - Спросила
мама.
- Снег не идёт, - констатировал
я.
- Да и слава богу. Посыпали песком
тротуар, нет? Вчера хорошо, что папа встретил… И не спустилась бы.
Уже три дня как снег выпал, а тротуары не посыпаны.
- Дворники посыпали, - сказал
машинально я, вдруг вспомнив, что поздно вечером действительно
видел, как районная дворничиха, живущая в нашем подъезде, посыпала
тротуар, ведущий наверх к автобусной остановке, песком.
А я вчера вечером шёл с тренировки…
Или с работы?
«Хрень какая-то. Этого не может
быть», - подумал я, вспоминая вчерашний день.
- Твоя Галина уже под окном топчется,
- проговорил отец.
- Она не моя, - пробормотал, как
обычно я, прошёл на кухню и глянул в окно, приложив ладони к
стеклу, защищая глаза от собственного отражения.
Отражение… Я увидел в стекле своё ещё
детское лицо пятнадцатилетнего подростка, испуганные глаза и
длинные, почти до плеч, волосы.
