Марика перевесилась через подоконник, глянула вниз. Третий этаж.
Высоко. Под окно земля твердая как алмаз. И на ней, раскинув руки,
словно птица крылья, лицом вниз лежала Эрия. Вокруг ее головы
образовалась лужа крови. Она все ширилась и ширилась. Распускалась,
как маковый цветок. Марика точно завороженная следила за ней,
недоумевая, откуда в человеке столько крови.
В день, когда Эрию и Рема похоронили на монастырском кладбище,
Марика дала себе клятву – никогда никого не любить. Не ради себя, а
ради того, кому могла отдать сердце. В жизни дишканди нет места
любви, в ней только смерть.
После демонстрации нового воплощения Богини прошла неделя. Все
это время Эль заученно исполняла роль. Шла, куда скажут. Делала,
что велят. Обязанностей было не много: красиво стоять, красиво
сидеть, красиво ходить. Быть прекрасной и обворожительной. А
говорить ни к чему. Это лишнее. Улыбаться тоже не обязательно. Эль
ощущала себя статуей. Теперь так будет всегда. По крайней мере, до
тех пор, пока не решат, что она свое отслужила, и не заменят
версией помоложе.
Она даже расчесаться не могла самостоятельно. За нее все делали
служанки. Ей ни в чем не отказывали – драгоценности, наряды,
ароматические масла, еда, вещи. Все лучшее, самое дорогое. Но
хотелось не этого. Выбежать бы в сад, прогуляться босиком по траве,
да кто позволит. Она – Богиня. Живое олицетворение изящества и
достоинства. Приходилось соответствовать.
Но когда ее позвали на сейм жрецов, сердце сладко заныло.
Неужели позволят принять участие в совещании? Хотя почему нет?
Место Богини во главе сейма. Жрецы ее верные слуги. Вот он шанс на
полноценную жизнь. Если докажет, что чего-то стоит, к ней начнут
прислушиваться. Политика всегда ее интересовала.
Только немного страшно, что явится император. Он последний, кого
Эль хотела видеть. Но в длинном как тело змеи зале, где собрались
жрецы, его не было. Повелителя Иллари больше заботили наложницы,
чем дела государства.
В зале вместо одной стены – бесконечный балкон с колоннами.
Легкие занавеси колыхались от ветра. Эль шла в сопровождении свиты
из служанок. Жрецы почтительно расступались, склоняли головы, но
поглядывали исподлобья на полуобнаженное тело. Во рту пересохло, и
она нервно облизала губы. Никак не привыкнуть к подобным
взглядам.