– Не надо его выгораживать. Нашёптывать главному наследнику рода
подобные вещи, когда война идёт – это само по себе предательством
попахивает.
– Но ты же не можешь его вот так просто обвинить. Даже если он
действительно симпатизирует Птолемеям, что мы сделаем? Само по себе
это не преступление. А если хочешь обвинить Евсевия в сговоре с
нашими врагами... – Андрей развёл руками. – Ты хоть представляешь,
какими железобетонными доказательствами надо обладать?
– Представляю. И я намерен добыть их.
– Как?
– Я собираюсь снова поехать к Евсевию и вывести его на чистую
воду. Хочу, чтобы он сам всё рассказал. Если он причастен к
убийству моего отца, то об этом он, понятное дело, ничего не
скажет. Но меня он уже пытался склонить на свою сторону и
попытается снова, когда представится такая возможность. Тут-то мы
его и поймаем. Его, как минимум, необходимо отстранить от
занимаемой должности, а потом провести расследование на уровне рода
или даже клана. Короче, мне нужно записывающее устройство. Ты
можешь раздобыть его? Я должен записать наш с Евсевием разговор, но
так, чтобы дядя даже ухом не повёл.
Андрей почесал затылок и долго думал, вертя в руках шариковую
ручку вместо чёток.
– Я достану аппаратуру, – проговорил он, наконец. – Когда ты
пойдёшь к нему?
– Чем скорее, тем лучше. У нас очень мало времени.
Я спускался по одной из боковых лестниц в гараж на цокольном
этаже, когда позвонил двоюродный дед. Я достал телефон из поясного
чехла:
– Слушаю вас, Фёдор Васильевич. Да, я сейчас могу говорить.
– До меня весть дошла, будто бы матушка твоя волнуется, –
сообщил старый князь. – Будто бы ты в отряд эфебов вознамерился
записаться добровольцем. Кажется, она хочет, чтобы я тебя
отговорил.
Спустившись в гараж, я остановился возле своей машины:
– Защищать род – мой долг. Боюсь, отговорить меня вы не
сможете.
– Хорошо подумал? Это ведь не какие-то уличные беспорядки, как
нас радио пытается убедить. И не полугодовые сборы в гимназии.
Настоящая война. Уже и погибшие есть даже среди князей.
– Фёдор Васильевич, я знаю, на что иду. У меня достаточно сил,
чтобы не помереть от первой же пули, даже от усиленной. И
обстановка мне изестна. Думаете, я не понимаю, что Птолемеи по нам
артиллерией работают целыми днями? Собственными ушами слышу. Их
надо остановить? Надо. О чём ещё может быть разговор?