Но было бы еще хуже, если бы Марина попыталась отвлечь меня от боли удовольствием. Откуда мне было знать, какие техники она практиковала? Безусловно, любой мужчина хоть ненадолго, но забудет о травме, если его начнет ублажать вот такая лесная нимфа. Я запутался в собственных страхах и не понимал уже, чего боюсь сильнее: боли или наслаждения.
Тем временем Марина принялась разминать мою ногу. Не на месте шрама, ближе к колену, будто к самому неприятному решила подобраться издалека. Я прислушался к ощущениям: больно не было. Я даже удивился тому, насколько сильные у нее пальцы. Она словно месила крепкую густую глину. Или тот самый советский пластилин, превращавший любого ребенка в тяжелоатлета.
– Тимур, – раздался у меня над ухом ее шепот. – Говорю же тебе, расслабься. Ты слишком напряжен.
– Ничего подобного, – я приоткрыл один глаз.
– Ты так жмуришься, как будто меня боишься.
Я неопределенно фыркнул, демонстрируя, что ни за что и ни при каких обстоятельствах не буду бояться какую-то там девицу. Не знаю, насколько убедительно у меня вышло, потому что Марина тоже фыркнула – но уже от смеха.
– Я не причиню тебе боль, – произнесла она тоном, которым обычно успокаивают плачущих младенцев. – Все будет хорошо.
Я приложил все усилия, чтобы расслабить мышцы, как бы парадоксально это ни звучало.
– Представь, что ты в воде, – шепнула она. – Лежишь на поверхности, как морская звезда. И волны качают тебя, поддерживают твое тело. Знаешь это чувство? Как будто паришь…
Я уже хотел сказать ей, что все эти гипнотические фокусы на меня не действуют, но перед глазами сама собой возникла заманчивая картинка: лазурная водная гладь, солнечные блики на поверхности и мягкий шорох прибоя. Руки и ноги обмякли, тело охватила сонная теплая истома. Клянусь, на мгновение я даже почувствовал, что слегка покачиваюсь на волнах.
– Вот так, – ее вкрадчивый голос проникал в мое сознание, как нож в масло. – Отпусти себя. Свою боль. Вода заберет ее.
Ее движения стали нежными и волнообразными, она будто омывала мою ногу морским приливом. Нахлынет – и снова откатится назад. Я почувствовал, как тяжелеют веки, а губы сами расплываются в улыбке. Все же нет большего удовольствия на свете, чем избавление от боли.
Теперь уже мне казалось, что я лежу на теплом песке ногами к морю, и ласковые прибрежные волны щекочут мою кожу. Солнце греет, шелестят от ветра пальмы, а из воды ко мне выходит Марина. В тоненьком, почти ничего не прикрывающем купальнике. По шелковистой загорелой коже стекают прозрачные капли, точь-в-точь как тогда, в день нашей первой встречи.