Надев на льняное бельё сшитые им
шерстяные штаны по типу матросских и такую же рубаху, закрепив всё
это флотским кожаным ремнём, Иван надел кольчугу, волчью куртку и
унты. На голову надел войлочный капюшон. Куртку перевязал кожаным
поясом со скобой для топора и ножнами.
Осмотрев «кабинет», Иван, перекинув
через одно плечо сидор с одной шкурой чернобурки, молотом,
стальными заготовками и другим скарбом, а через другое чехол с
ясеневым полутораметровым копьём и нажал кнопку переноса.
[1] Овёс.
[2] Поест.
[3] Немного.
Южная дорога на Любек в ночное время
была пуста и на удивление суха. Это Иван определил, переступив с
ноги на ногу и пошарив вокруг руками. Стояла кромешная темнота, а
Иван не догадался закрыть перед переходом глаза.
Включив зелёный лазерный фонарь, Иван
огляделся. Дорога, выложенная камнем, уходила в темноту. Накинув на
глаза ПНВ, он двинулся на север. Дорога петляла. По сторонам, в
некотором отдалении, то там, то тут, угадывались строения, похожие
на землянки. Рядом с некоторыми дотлевали очаги. Иван спустился в
ложбину, и под его ногами захлюпала грязь, но, примерно, минут
через сорок дорога пошла резко вверх, и Иван упёрся в стену.
Вернее, в ворота в стене. По здешнему времени в Любеке стояла
полночь 966 года от рождества Христова или 6474 от сотворения
мира.
Не раздумывая, Иван постучал концом
копья в ворота. Никто не отозвался. Постучав ещё и ещё, Иван уже
хотел начать обходить стену, как его окликнули:
- Хто е?
- Витчиняйте. Подорожник.
Из-за ворот что-то сказали на
непонятном Ивану языке, и Иван догадался, что идея с украинским, не
прокатила.
- Да открывай, мать твою! - Грозно
крикнул Иван. - Жрать охота и поспать бы!
- Рус-Рус!? О! Харашо! – Забубнили
два голоса и приоткрылось маленькое оконце в котором мелькнула
физиономия. За воротами послышался звук движения металлического
засова и характерное: "Клац!".
Открылась низенькая маленькая дверка,
ранее Иваном не замеченная.
- Ком! Ком! – Проговорил высунувшийся
в неё человек и исчез.
Иван, не веря чуду, просунул в дверь
себя, но не голову, а левую руку сидором, ибо не пролезал в
раскрывшееся отверстие плечами, и едва удержал его в руках, так как
по мешку прилетело сразу с двух сторон палками.
Резко кинувшись в проём двери, не
снимая прибора ночного видения, он сидором треснул того, что слева,
бросил мешок и засадил правому тупым концом древка, а второму ткнул
остриём под рёбра и приподнял его над землёй. Хорошо так ткнул,
видя, что тот защищён кожаным панцирем. Начинать свой первый день в
этом мире с убийств Ивану не хотелось. Примета есть, как начнёшь,
так и кончишь.