– Пригнитесь, чтобы не захлебнуться! – закричала я и
кинулась наперерез созданному цунами.
Дернула непутевую (но единственную!) мамашу за рукава, чтобы та
не нахлебалась воды, как вдруг вместо благодарности получила
очередную оплеуху.
– Что ты делаешь, Лариана?! – вспыхнула миледи. –
Это иллюзия! Волна не настоящая!
Я взглянула на цунами, но от него уже не осталось ни капельки
воды.
У меня тотчас запульсировало в висках. Черт, точно! Это же не
по-настоящему! Но выглядит, мама дорогая, фильмы-катастрофы
отдыхают…
Ладони вспотели, дыхание сбилось, и я никак не могла отпустить
засевшее внутри напряжение и убедить себя, что снова мы снова в
безопасности.
– Ты должна усерднее тренироваться, Лара, – скорее
отчитала меня миледи. – Не хватало еще, чтобы люди узнали, что
ты не справляешься с фамильным даром. Я просила тебя о спокойном
морском пейзаже.
Женщина встала и остановилась уже в дверях.
– Зачем ты бросилась спасать меня?! – обернулась
она.
– А вы не стали ли спасать родную дочь, если бы ей угрожала
опасность? – промямлила, устало плюхнувшись в кресло на место
миледи.
– Спасать от того, чего не существует, точно бы не
стала, – припечатала меня Дризелла, а я еще долго не могла
прийти в себя и отдышаться.
Просидела без движения около получаса, затем на ватных ногах
подхватила с полки все книги по магии иллюзий, что нашла, и
добровольно отправилась в чулан практиковаться. И первым делом
стоило натренировать свою эмоциональную устойчивость к созданным
образам.
Я просидела до ночи, а на утро, когда вышла на завтрак, миледи
поймала меня у двери и, не позволив ни выпить чая, ни перекусить,
сунула в руку корзинку, накрытую белой кружевной тканью. От нее так
аппетитно пахло свежей выпечкой с корицей, что мой желудок громко
застонал.
– Поезжай с утра к генерал-капитану с гостинцами, надеюсь,
у вас получится вместе позавтракать, – скомандовала миледи и,
преградив мне путь к общему столу, отправила в комнату
переодеваться.
Дризелла вытащила из шкафа белое полупрозрачное платье из
тонкого шелка и лично затянула мне пояс на талии столь крепко, что
он больно впился в ребра.
– И еще один милый штрих, – вздохнула она, изучив мое
отражение в зеркале.
Мамаша сорвала едва распустившийся нежный бутон с комнатной розы
и булавкой закрепила его мне за ухом.