Хлопнул первый выстрел.
– Есть! – непроизвольно вырвалось у меня.
Было отчётливо видно, что в мишени появилось первое отверстие. Поставив карабин на предохранитель, мы бросились к нашей переноске и передвинули её на шаг вперед, к третьей опоре. Ещё выстрел и новая пробоина всего в двух сантиметрах от первой, украсила полотно мишени. Воодушевленные успехом этого начинания, мы носились по стрельбищу как пацаны за голубями, с каждым выстрелом приближаясь всё ближе к роковому рубежу. До, по-прежнему нетронутой мишени, оставалось не более двух – трех метров. А никаких существенных отклонений пуль пока не наблюдалось. Все они, правда несколько хаотично, располагались в нижней части переносной мишени. В магазине оставался только один патрон и перед выстрелом я еще раз проверил крепление карабина опасаясь, что случайная небрежность сведет наши труды насмарку. В этот момент солнце полностью скатилось за поросший редким лесом хребет и на полигоне резко потемнело.
– Не тяни, – сказал Дима, – а то скоро Фролов вернется.
Я спустил курок. Мы ожидали чего угодно, но то, что произошло через мгновение, буквально пригвоздило нас к месту. Наша переноска внезапно озарилась короткой оранжевой молнией и жарко вспыхнула, словно вязанка сухого хвороста, брошенного на жаркие угли костра. Мы, уставившись друг на друга, разевали рты и крутили пальцами в воздухе, но из наших глоток вырывались лишь нечленораздельные звуки. Немного опомнившись, мы бросились к злосчастному месту. В трёх метрах от злополучной третьей мишени стояла наша тренога с обугленным огрызком бруска, на котором ещё минуту назад висел толстый фанерный щит. Внезапно Дима присел на корточки: – Ну-ка, ну-ка, а что это такое?
Я посмотрел вниз и увидел, что около бечевки лежат несколько небольших блестящих металлических шариков. В этот момент Дима осторожно поддел один из них пальцем и тут же отдернул руку: – Горячий, сволочь! Что бы это могло быть, а, Сергей?
– Да это же гвозди, – первым сообразил я, – бывшие гвозди!
– Точно, точно, – отозвался он. Четыре шарика. А щиты эти я сам прибивал четырьмя гвоздями, восьмидесятками, как сейчас помню.
Одновременно почувствовав в ногах непреодолимую тяжесть, мы плюхнулись прямо на землю. Нам уже было все равно. Только что проведённый нами эксперимент показал, что мы, несмотря на все свои мудрствования, ни на шаг не придвинулись к разгадке.