Мера любви. Избранное - страница 24

Шрифт
Интервал


Я еще тружусь
И помню ваши подвиги всечасно.
И я уж тем, любимые, горжусь,
Что к вам была по времени причастна.
Горжусь своей причастностью, поверьте,
К тем временам, где был и меч и стих,
Где каждый вздох, и помысел, и миг
Дышал геройским подвигом и смертью.
Конечно, жаль, что я не молода,
Но не хотела бы начать все снова,
И никому на свете не отдам
Той памяти о юности суровой…
Но жду, чтоб наступили времена,
Когда не будут воевать солдаты
И будут знать потомки, что война —
На мраморе погибших имена
Да вы, друзья, – живые экспонаты.
Все меньше вас, но каждый – великан
И мир от войн собою заслоняет.
Примите благодарность на века!
Пред каждым из последних могикан
Мы низко-низко голову склоняем…

Сосна

Этот холм и сосна.
Мы встречаемся снова,
Как это бывало лет сорок назад.
Под холмиком этим, под этой сосною
Зарыт неизвестный советский солдат.
Три дня и три ночи недвижно лежал он
На рваном от пуль черно-красном снегу.
Я, помню, девчонкой его увидала
И никогда позабыть не смогу.
Шел бой девять дней. Грохотали разрывы,
И пули визжали… Строчил автомат…
Как плакали все мы, встречая родимых,
Своих, долгожданных, любимых солдат!
И каждая баба смеялась и выла,
И счастье и горе у всех на селе…
И часто, бойца опуская в могилу
На им отвоеванной нашей земле,
Мы так и не знали, кто был этот воин…
В карманах шинели – как есть ничего.
Роняла сосна опаленную хвою
На неподвижное тело его.
На братских могилах стоят обелиски,
Куда мы цветы отнесем по весне.
Могиле родной мы поклонимся низко
И «Здравствуй!» приветливо скажем сосне.
На холмик глядит она с прежней любовью.
Пусть дождь заливает и солнышко жжет,
Но, руки ветвей заломивши по-вдовьи,
Могилу солдата она бережет.
Скорежился ствол ее, в горести замер,
Но ей ли забыть о минувшей поре?
…Все плачет сосна золотыми слезами,
Что каплями стынут на темной коре…

В Петергофе

Четыре года воевала
Войн не желавшая страна.
И лет с тех пор прошло немало…
Для многих все далеким стало:
«Тыл», «фронт», «бомбежки»
и «война»,
«Фашизм»,
«сожженные деревни»…
Но жив тех дней немой укор:
Под Ленинградом, в парке древнем,
В бомбежках ранены,
деревья
Стоят в повязках до сих пор.
Пестрят бессчетные заплаты —
Длинны, овальны и круглы…
И словно требуют расплаты
Петра видавшие когда-то
Многострадальные стволы.
Когда дневные стихнут звуки,
Скрипят и стонут в тишине
Они, познав людские муки,