- А я тебе гостинцев привез. Из-за моря-океЯна. Очень
вкусных!
- Правда? – Белозубая улыбка, заалевшие щеки и радостно
блестящие глаза.
- Вот тебе крест! – Размашисто перекрестился. – Ну как, кубик
собрала?
Она тяжко вздохнула.
- По твоей схеме,.. Но собрала! – И опять заулыбалась.
Из церкви вышел Христофор Генрихович.
- Алексей Дмитриевич! Рад Вас снова видеть! К нам в гости?
- Христофор Генрихович! И я очень рад. Если не прогоните, то с
огромным удовольствием. – Посмотрел на попа. – Доброго здоровЬЕчка,
отче!
- И тебе, сын мой! – Пробасил поп.
Проводил Настю до брички, поздоровался со стариком. Около брички
суетились пацаны. Один особо любопытный, подошел ко мне и смотрел с
восторгом.
- Здорово, боец!
- И ты здравствуй, барин! – Не растерялся шкет.
- Да какой я тебе барин! Я такой же как и ты, брат!
- Заливаешь! Ты вона какой!
- Вона это какой?
- Большой и в баской одежке!
- Правда? Так не одежка красит человека, а человек одежку!
- Не, барин. Как это одежка не красит? Если бы у меня такая
одежка была, я бы знаешь…
- Что?
Пацан замолчал, наверное, соображал, чтобы он делал, одетый в
«тактику».
- Ну ладно, ты пока думай, а я, с твоего позволения, поеду. Ты
не против? – Пацан замотал головой, конечно, он был не против. Я
сел в бричку! Христофор Генрихович был уже там.
- Эй, боец, держи! – Протянул ему карамельку.
- Надолго к нам? – Спросил Пашкевич, когда мы выехали из
села.
- Дня на три, если не прогоните!
- Бог с Вами, Алексей Дмитриевич. Кто же Вас гнать будет.
- Анастасия Христофоровна сказала мне, что собрала кубик.
- Собрала. По Вашей схеме, Алексей Дмитриевич.
- Христофор Генрихович, я Вас прошу, обращайтесь ко мне просто –
Алексей. А то я себя, извините, стариком чувствую.
Пашкевич засмеялся. Настя улыбнулась.
- Это Вы на меня намекаете, Алексей?
- Ну что Вы, Христофор Генрихович. Вы мужчина, так сказать, в
самом соку! Вы еще можете даму к алтарю позвать!
Настя уже засмеялась в голос. Её отец улыбался.
- А что такое?
- Скажите тоже, Алексей! Какой из меня жених?!
- Очень даже хороший. Вы в прекрасной форме, без живота. Есть
еще в теле, так сказать, порох! Так что… - Я сжал ладонь в кулак и
поднял ее в жесте - но пасаран!
Смеялись уже оба и отец и дочь. Смеются, это хорошо, продолжаем
разговор.
- Я не понимаю Вашего веселья, Христофор Генрихович! Вдовушку
лет сорока пяти, в самый раз. А что нормально. Как в одной песне
поется: «А в сорок пять, баба ягодка опять!»