- Куда это ты собралась? – подозрительно спросил охранник.
- Хочу пройтись и поболтать с другими женщинами, - привычно
сказала она и осеклась. Это была непростительная ошибка.
- Какими еще женщинами? Тут баб нет, - удивился воин. – Я спрошу
хана.
- Он спит и велел его не будить, - перегородила вход Айдана.
- Пошла в юрту, без разрешения хана ты никуда не пойдешь. Он
велел следить за тобой, - упрямо сказал воин.
Айдана закусила губу и вернулась в шатер. Надо было выбираться,
иначе ей конец. Айдана ждала, когда глубокая ночь упадет на поле
боя, и она, наконец, сбежит. Лагерь затих, и она ножом Баламира
распорола ткань шатра и разломала руками деревянную решетчатую
основу. Айдана высунула голову, убедилась, что никого нет рядом, и
вылезла на свежий воздух. После спертого запах шатра, где коптил
очаг и лежал труп хана, свежий воздух опьянил ее. Она двинулась в
сторону коновязи, но тут петля аркана захлестнула ее, прижав руки к
туловищу.
- Видишь, Оглан, я был прав. Бежать хотела эта визгливая сука.
Буди хана.
- Отпусти меня, воин, я сделаю все, что скажешь, - зарыдала
Айдана, упав ему в ноги. -Ты можешь даже взять меня, и никто не
узнает.
Увидев легкое колебание, она спешно заговорила.
- Ты можешь взять меня прямо сейчас, пошли скорее. Только
освободи меня.
- Хан мертв! Эта тварь убила его, - заорал на весь лагерь Оглан,
выбежавший из шатра.
Ее товарищ наотмашь хлестнул Айдану по щеке, сбив ее с ног.
- Буди вождей! – крикнул он.
Со всего лагеря бежали воины, которые услышали крики. Страшная
весть передавалась, подобно волне, от человека к человеку. Охрана
едва спасла девушку от самосуда, ее хотели разорвать на куски,
протягивая жадные руки.
Вожди племен, что спешно прибыли в лагерь гуннов, с трудом
держась в седле от выпитого на победном пиру, решили вопрос быстро.
Разорвать конями стерву, а потом уже решать все остальные вопросы.
Казнь назначили на утро, надо проспаться после бессчетных чаш вина,
выпитых за неслыханную победу. Айдану спеленали и бросили рядом с
трупом Баламира, дожидаться казни.
На рассвете ее развязали и грубо вытолкали на улицу. От былой
красавицы не осталось и следа. Синяк на пол лица, распухший от слез
нос и всклокоченные волосы вызывали скорее отвращение, чем жалость.
Ее потащили к расчищенному пятаку, где уже ждала четверка самых
рослых коней. Стражник грубо сорвал с нее одежду, явив всему войску
юное свежее тело, а потом ударом кулака опрокинул наземь. Ее грубо
подтащили к коням, не обращая внимания на то, что волосы тащатся по
пыли, и сноровисто привязали руки и ноги к упряжи. Коней стегнули,
и ремни натянулись. Истошный визг раздался над лагерем, вызвав
одобрительный свист глазеющих воинов. Раз за разом кони тянули все
дальше, почти сразу вывернув из суставов тонкие руки. Визг перешел
в тяжелый хрип, да и тот вскоре затих. Первой оторвалась рука,
заставив коня по инерции двинуться вперед. А через недолгое время
на земле лежало кровавое месиво, в котором ничего не напоминало
самую желанную женщину от Енисея до Волги.