Мне понадобилось что-то около четверти часа, чтобы настроить и
подкрутить и смазать этого зверя, по имени "Ундервуд", а потом я
заправил в него два листа и копирку, и с упоением принялся долбить
по клавишам. Кажется, в качестве реакции на мои потуги изобразить
дятла в кабинет заглядывали все, кто шел в туалет или на кухню - но
мне было наплевать. В такие минуты отвлечь от работы меня было
можно только огрев по башке чем-то тяжелым.
***
Начинать с самого скучного - такое было правило. На сей раз
скучного у меня не было, но перед тем, как сесть за написание
разворота о браконьерской эпопее, я сделал заметку про оленей и три
материала - о Стельмахе, Бышике и Пинчуке, героических егерях. Они
получились не просто любителями поразвлекаться на охоте и
пострелять по живым мишеням, а рачительными хозяевами, стражами
леса и вообще - большими умницами.
- Гера! - сказал шеф, когда я принес ему первую партию
макулатуры, покрытой машинописным текстом. - Я вас не узнаю.
Кажется, Москва вас здорово поменяла.
- Переходный возраст начался, - пожал плечами я.
А что я должен был ему сказать?
- Это когда тридцатник на носу? - недоверчиво блеснул очками
товарищ Рубан.
- Мы, Белозоры, поздние, Сергей Игоревич, - и поскорее сбежал,
чтобы он еще чего-нибудь не спросил.
И пошел обратно, в кабинет - ваять нетленку. Хотя - какая
нетленка? Газетное дело отличается тем, что написанный материал
чего-то стоит только в данный момент времени. Может, и останется он
где-то в подшивках, и обратит на него внимание какой-нибудь
педантичный исследователь - но в целом уже через неделю всем
становится наплевать. Газета - это не искусство и не творчество.
Это производство. Здесь не нужны гениальные литераторы и тонко
чувствующие натуры, зависящие от вдохновения. Нужны
текстовики-ремесленники, которые сядут - и нафигачат столько
строчек, сколько нужно.
Ремесленники, конечно, тоже могут быть разными: один клепает
кирзовые сапоги, другой - пляжные шлепанцы. И журналисты в районках
тоже разные: например, такие как Белозор-настоящий, для которого
главным всегда являлась фактология и точность, и текст у него
получался таким, что ни один въедливый цензор не мог найти, до чего
доколупаться. Правда времени на такие опусы уходила уйма. Или -
такие как я, которые пишут запоем, как Бог на душу положит,
изгаляясь и играя словами, и стараясь поразвлечься во время работы.
Даже если материал - об очистных сооружениях городской канализации
или каком-то проходном мероприятии в доме престарелых. За иронию и
неуместные отсылки можно огрести по шапке, но можно и здорово
поржать, встретив на улице понимающего читателя. Такие журналюги не
встают с места, пока не сделают дело, а потом маются дурью - мячик
о стенку бросают, чаи гоняют, кино смотрят на рабочем месте и по
городу носятся в поисках всяких интересностей. И бесят коллег своим
несерьезным поведением. Как же: не будешь притворяться занятым -
нагрузят еще больше! Да ради Бога, пусть грузят.