*****
Тем не менее:
– Аллё! – отвечает Катя так, будто горло сжало в тиски.
– Родная моя, ты плачешь? – переживает Ардабьева.
– Да…
– Что случилось?
– Не знаю, хочется так, – плаксиво, и со смехом, отвечает Катя. – Ладно, Вер, пойду я, преображаться, а то голова как после ядерной атаки.
– Вас бомбили, но вы остались живы? – трунит Вера.
– Угадала.
– Иди, конечно, Васёк, но учти: я с тебя с живой не слезу, пока ты мне не расскажешь, что с тобой произошло.
– Я поняла уже, заказываю гильотину.
– В комплекте с палачом?
– Да.
– Умирать нынче дорого.
– Я решу этот вопрос.
– Эгоистка!
– На том свете лучше.
– Чтоб ты на мосту там провалилась.
– Сучка ты, крашена! – шутит Катя.
– Кто бы говорил! – смеётся Вера.
– Мне же надо было что-то сказать.
– Спасибо, обласкала!
– Пустяки.
– Сейчас договоришься, и я тебя убью!
– Это мысль, а как ты меня убьешь?..
– Для тебя это так важно?
– Очень.
– Как тебя убить?
– Аккуратненько!
– В гробу красавицей быть хочешь?
– Ну да, конечно, справишься?
– Оформлю тебя по полной программе, а там как получится, – отвечает Ардабьева, – Уж не обессудь!
– Спасибо тебе, Верунь, за настроение, – посмеявшись, говорит Катя, – Извини, утро трудное, накатило на меня что-то.
– Всё хорошо, где встретимся?
– У метро.
– Договорились.
– Что с погодой?
– Мороз.
– Ясно, опять шапку надевать.
– Красивого лица ничем не испортишь.
– Я тебя обожаю.
*****
Спустя некоторое время. Ожидая Веру недалеко от вестибюля станции метро «Баррикадная», Катя, задумавшись, неторопливо покуривает сигаретку. Ко всему ещё, мороз щекочет её щёчки и снежные хрупкие кристаллики, падая с неба, умильно тают на её ресницах и вылезших из-под шапки волосах. Поразительно, что все они, с точки зрения искусства, абсолютно разные по форме. Каждый со своим рисунком. Будто народный умелец обработал их, решив остаться неизвестным. Как знать, быть может, его тайна и была одной из тех самых особенностей, о коих не говорят вслух, но упиваются мыслью о них…