Серёга с интересом узнал, что на этом саксонском инструменте тридцать четыре клавиши в мелодии и восемьдесят кнопок в аккомпанементе. Только Григорий с Павлом оказались не у дел, то и дело поглядывая на старшину. Наконец тот опять вышел на середину и зычно произнёс своё: «П-а-апрашу внимания»! Все, не скрывая любопытства, уставились на него.
– А на чём вы тут без нас остановились?
– На частушках, товарищ старшина! – бойко отрапортовала Антонина Пономарёва.
– Так давайте продолжим, девчата! А ну-ка, всыпь, Иван, жару, как следует!
– Ну, теперь мы на пару, товарищ старшина сыграем с Сергеем!
– Иван, только я пока уж на своей испытанной гармонии! Ну, а ты не забывай, что обещал на аккордеоне меня отпрактиковать!
– Договорились!
И вот уже полетели от музыкантов мелодичные переборы, а затем, будто прочувствовав голоса друг друга, гармонь и аккордеон жахнули от души удалые частушечные напевы:
У товарки у моей
Кудри вьются до бровей.
Ухажёров у ней много,
Ещё больше трудодней!
Сергей спел, оглядывая столпившихся вокруг девчат, и подмигнул задорной Антонине. Та себя упрашивать не заставила. Девушка влетела в круг и подбоченившись перед гармонистом, вывела звонким голоском:
Вышивала я платочек
Тоненькой иголочкой.
Ты поздравь меня милочек —
Стала комсомолочкой!
Неожиданно Любка, подтолкнув локтем Катерину: «Смотри, как надо!» ворвалась в круг и повернувшись лицом к Ивану, бойко начала:
Я хотела замесить
Свадебное тесто.
А жених мне говорит:
«Ты не моя невеста!»
Красноармеец покраснел, но нашёлся с ответом:
Может ночку, может две
Проведём мы вместе,
А потом опять вернусь
К прежней я невесте!
А Любку уже не остановить:
Я иду, иду, иду —
Сирень валяется на льду.
Какую ты себе нашёл,
Такого я себе найду!
Смеясь, Серёга вмешался в весёлый поединок:
Нету дров, потухла печь,
Керосин кусается.
Мировой пожар разжечь
Милка собирается!
Молодые парни и девчата, полуголодные, кое-как одетые и обутые, измученные на колхозных работах, но окрылённые юным радостным цветением, веселились, позабыв про неудобства и невзгоды до упаду. Звучали полька и фокстрот, вальсы, плясовые наигрыши, звонкие неунывающие голоса требовали продолжения ещё и ещё. Порадовал и удивил сельчан своими ложками красноармеец Погребняк. Под Пашкины перестуки кое-кто, не сдержавшись, пошёл в присядку. А потом пришла очередь Григория. То, что творили его пальцы с семиструнной гитарой, не поддавалось описанию. Инструмент выговаривал каждое слово так отчётливо, что когда боец пропел красивым баритоном несколько строчек малоизвестной петрушинцам песни о трактористе Петруше, зал подхватил уверенно: