Расходиться не хотелось, мы пили чай, но мне не давала покоя какая-то фотография, отпечатавшаяся в подсознании. Я стала рассеяно перебирать снимки и чуть не вскрикнула, перевернув очередную страницу: рядом с загорелым, смеющимся Виталием стоял высокий крепкий мужчина в выцветшей военной форме, с холодными светлыми глазами, короткой стрижкой и твердым ртом. Это был человек с рисунка Соломона, таинственный незнакомец, который приценивался к полотнам Стасевича. И он был похож на того самого типа, который мок под дождем, разглядывая мое окно, а затем носился, как угорелый, в тойоте. Впрочем, в последнем я была не уверена.
– Кто это? – ткнула я пальцем в снимок.
Виталий удивленно взглянул на меня, взял фото.
– А это Глеб Полторанин, – с какой-то особенной теплотой в голосе сказал он. – Жизнь мне спас, когда вертолет сбили.
– Расскажите подробнее, – попросила я. – Он тоже летчик?
– В разведке служил, – уклончиво сказал Виталий. – А рассказывать особенно нечего, воспоминания не к праздничному столу. А почему он вас заинтересовал?
– По-моему, я его у знакомых встречала.
– Это исключено, – твердо сказал Виталий, – Он погиб в Чечне.
Наталья искоса посмотрела на меня.
Посидели еще немного, потом Виталий встал, пообещал проводить утром на электричку, раскланялся, и они с Чипом удалились.
Наталья придвинулась ко мне и зашипела:
– Что за разведчик такой? Колись!
– Да я сама толком ничего не знаю!
– Давай про то, что знаешь!
Я рассказала и даже показала рисунок Соломона.
– Точно он! – подтвердила Наталья. – Тебе не кажется, что дело принимает неожиданный оборот?
Я за два дня к любым оборотам привыкла, поэтому мне ничего не казалось, а просто хотелось спать.
Проснулись мы от наглого звонка в дверь. Я взвилась от неожиданности и, чертыхаясь, понеслась открывать. На площадке с безмятежной улыбкой и жвачкой во рту стоял еще один сосед – студент второго курса факультета психологии Пашка. Его нахальная физиономия пыталась изобразить детскую невинность.
– Теть Зин, – скороговоркой забасил он, – у вас кофейку не найдется?
И, предвидя отказ, пустил в ход шантаж:
– Я до утра не спал, у вас так шумно было!
Я вздохнула и поплелась на кухню.
Пашка проник в комнату, сходу стащил две конфеты и запихал за щеку. Потом, критически оглядел обстановку, остановил взор на разбитом стекле, и восхищенно воскликнул: