– Вот черт! – с досадой воскликнула я, доставая из сумки вместе с сотовым выпавший из еженедельника рисунок Соломона. Наталья вопросительно взглянула на меня.
– Не догадалась фотографию Полторанина у Виталия стащить!
С виртуозностью фокусника Наталья извлекла откуда-то фото загадочного Глеба и торжествующе протянула мне. Я не удивилась. Еще в юности она слыла одним из самых удачливых шулеров в студенческой среде, и садиться за карточный стол с ней остерегались даже опытные игроки.
Я набрала номер редакции. Ответила секретарша Лена.
– Зинаида, – возбужденно закричала она, – ты когда появишься? Тут такое творится! И Жукова с Ромкой нет!
– А что творится-то? – прервала я поток эмоций.
– Скандал по поводу твоей публикации!
– Про художника? – догадалась я. – Дирижабль появился?
– Дирижабль не появлялся, звонила его супруга и устроила скандал!
– Курица Стася? А ей-то до этого что за дело?!
– Она сказала, что Дирижабль заболел, что у него инфаркт будет от нашего самоуправства, что учредители журнал закроют, и все мы пойдем на улицу! А Лавринович ее послал, как Сталин Крупскую, и она сказала, что этого так не оставит!
– При встрече с этой клушей я переплюну и Лавриновича, и Иосифа Виссарионовича, – раздраженно пообещала я. – Появлюсь, когда смогу, так начальству и передай.
Не успела я выпустить пар, телефон позвонил снова. Это был Соломон.
– Федор пропал, – мрачно сообщил он, не поздоровавшись.
– Как пропал?! Когда пропал?
– А я знаю? Он еще вчера на Монпарнасе не появился, я думал, – на пленэр уехал. А сегодня из Интуриста к нам клиентов должны привести, и он в любом случае обязан быть здесь. Ему деньги нужны.
– А ты его адрес знаешь?
– Адрес знаю, пил там. Но ехать не могу, клиентов дожидаться буду. А ты съезди! Только возьми с собой кого-нибудь, на всякий случай, – заботливо предупредил осторожный Соломон. – Кстати, Лешка тоже не появлялся.
Я передала разговор Наталье, и было решено вначале посетить Монпарнас.
Ночью прошла гроза, в тепле первых лучей над сохнущим асфальтом стлалась легкая дымка. Мы поднялись на холм. Внизу сновал транспорт, и сияла на солнце золотая маковка старинной церкви. А на краю пятачка стояли «скорая помощь» и милицейский фургон. Возле них сгрудился народ, все жестикулировали и что-то оживленно обсуждали. У меня сдавило горло.