Молния разрезала черноту ночи и снова мир погрузился во мрак, но
и этого мгновения оказалось достаточно, чтобы рассмотреть мокрый
мрачный лес, частокол деревьев и необыкновенно яркие синие глаза на
грязном изможденном лице.
Вот он, шанс вернуться домой, достаточно лишь помочь этому
несчастному, чтобы исполнить обещание, данное лешему. Мысль
мелькнула и пропала, а девушка устыдилась того, что подумала о
другом человеке лишь как о средстве достижения собственных целей.
Сколько раз она упрекала за это отца, умного и расчетливого
предпринимателя, которого не заботили последствия его действий,
если они приносили прибыль. Пока была жива мама, он держался, но
после ее смерти его словно подменили.
– Эй! – позвала Алена, но незнакомец молчал. То ли не услышал,
то ли потерял сознание. – Ты живой?
Не дождавшись ответа, девушка осторожно высвободила руку, но не
испытала радости, получив свободу. Ей бы воспользоваться
возможностью и сбежать, тем более, что дождь, наконец, закончился,
но она осталась. Жалость ли, совесть или иное чувство не позволили
ей бросить раненого. В темноте она не могла ему помочь, только хуже
бы сделала. Рассудив, что утро вечера мудренее, Алена кое-как
устроилась, свернулась калачиком и не заметила, как уснула.
Во сне она слышала странные звуки: скрип деревьев, уханье совы,
чьи-то стоны. Они казались настолько реалистичными, будто Алена
спала не в своей комнате в доме бабушки, а на улице. Девушка
открыла глаза, несколько раз моргнула, надеясь, что сейчас
проснется, но чудо не произошло. Она по-прежнему находилась в лесу.
Воздух заметно посвежел. С мокрых листьев падали капельки воды,
стоило только ветру коснуться их. Шум, клекот, трели птиц заполнили
все пространство.
Алена привстала с земли. Яма, в которую она неудачно скатилась,
благодаря нависшему над ней дереву, превратилась в неплохое
укрытие. Позволила спрятаться от дождя ей и раненому
незнакомцу.
– Эй! – позвала девушка и замолчала, забыв, как дышать. Больше
всего боялась, что мужчина не пережил ночь. – Ты…
– Живой я, – отозвался он. Кое-как принял сидячее положение и
даже попытался улыбнуться. Улыбка на грязном изможденном лице
больше напоминала оскал. – Спасибо!
– За что? А, ладно! Давай хоть осмотрю тебя, горе луковое.
– Почему луковое?
– Не знаю. Бабушка так говорила. Наверно, потому, что от лука
плакать хочется. Ну, что замер? – спросила, когда незнакомец не
двинулся с места. – Опять кикиморой называть будешь? Боишься, что
погублю?