– Если кому надо, спустятся, – заупрямился тот.
– Может, спустится, может, нет. Может, передал, может, не успел, – в своей насмешливой манере прокомментировал Никитин. – Только я ведь дожидаться не стану. Развернусь да уйду. А тебе после объясняться придётся, почему персонального гостя не пропустил.
– Не пропустил, потому что без пропуска, – ответил майор, но без прежнего апломба. Уж больно самоуверенным выглядел незнакомец.
– Ладно, – решился он. – Жди. Попробую подняться.
Со своего места Эдик хорошо видел Бадайчева. Тот о чем-то оживленно переговаривался с секретарём горкома и неизвестным круглолицым мужчиной в очках и шапке пирожком.
Видел, как Бадайчев, отвлечённый кем-то, отклонился назад. Лицо его сначала сделалось удивленным, затем перекосилось. Что-то резко бросил, явно стараясь, чтоб не расслышали соседи по трибуне.
Праздничное настроение у Никитина рухнуло. Он умел понимать без слов.
Через минуту-другую спустился майор. Побагровевший, с поджатыми губами.
– Значит, так, – отчеканил он. – Велено передать, что шабашникам на трибуне не место.
– Паскудина, – процедил Никитин.
– Ну-ну, не больно. А то, если что, вмиг оформлю, – пригрозил майор. Пригрозил, впрочем, без души. Видно, команды «разобраться» не поступило. – В общем, начальство из области понаехало. Потом из Москвы какой-то замминистра. Так что никак нельзя. Но взамен за твою работу аж тройной коэффициент применён. Сказал, сможете залиться.
– Я и говорю, паскуда! – повторил Никитин. Сложил руки рупором.
– Бадайчев! Ты – дешёвка! – заорал он во всю силу лёгких. Но крик потонул в звуках марша и скандированиях демонстрантов. Единственный расслышавший – майор – с перепугу ухватил Эдика за плечо. Забегал глазами в поисках подчинённых.
– Ладно, проехали! – Никитин стряхнул с плеча чужую руку.
– Передашь после от меня своему: что я ему не холуй, чтоб об меня ноги вытирать. А за подлянку положено отвечать.
Развернулся и зашагал к колонне.
– Ишь каков! – протянул вслед озадаченный майор. – Не, не понимает русский мужик, когда с ним по-доброму. Другой бы за такие деньжищи по гланды вылизал, а этот кочевряжится. Надо же, три коэффициента. Это ж сколько, если навскидку?
Глазки майора заблестели – принялся считать.
Эдик добрался до своих. Убрал глаза, чтоб не встретиться с сострадающим Нинкиным взглядом.