Остановки,
скверы, парки. Заброшенные, полуразрушенные дома. Где искать ее, и есть ли в
этих хаотичных поисках хоть какой-то смысл, Антон не знал. Но шел, искал – вот
там еще проверить надо, и там…
Спустя час, а,
может быть, гораздо больше, он вышел к очередному скверу и с облегчением
выдохнул – на скамейке, обласканная холодным светом одинокого фонаря, сидела
Юлька, уткнувшись лицом в ладони. Антон подошел и присел напротив нее.
- Вот ты где…
Похоже, она
умудрилась даже задремать, но от знакомого, чуть хрипловатого голоса девушка вздрогнула
и подняла глаза – опухшие, заплаканные.
- Юля, что
случилось? – с тревогой спросил Антон.
- Все хорошо,
- тихо ответила она, а в глазах ее опять заблестели предательские слезы.
Сколько их сегодня было выплакано уже? Ан нет, видать, не все…
- Юля!
- Антон,
правда, все в порядке. Ты зря меня искал.
Видит он, в
каком она «порядке». Взгляд на мгновенье опустился ниже – ревностно, крепко
прижимала она к груди руки… На запястьях ее синяки видны. Ему пришлось
приложить силу, чтоб вопреки ее упорству резким движением разомкнуть ее руки –
и хватка его ослабла, а с губ слетело ругательство. Юлька тут же отчаянно
попыталась прикрыть обнажившуюся грудь.
- Ну и кто это
сделал? Азамат?
- Нет, - голос
ее дрожал в такт бледным пальцам, вцепившимся в замусоленные края блузки.
- Юля, кто?
- Эльдар,
«крыша» Азамата, - с трудом тихо выдавила она.
- И до тебя добрался…
В глазах Антона
зажегся недобрый блеск, и Юлька, угадывая его мысли, всполошилась:
- Не вздумай. Слышишь?
- А это уже
тебя не касается.
- Антон, я
прошу тебя, не лезь к нему! В конце концов, он ничего не сделал – я сбежала от
него…
- Ну давай,
позащищай его теперь!
Все-таки девчонке
удалось вывести его из себя – рявкнул так, что сжалась вся, натянулась как
струнка, а потом не выдержала и разревелась.
- Ну все-все,
успокойся…
Антон сел рядышком
и осторожно, не зная, какой реакцией отзовутся его прикосновения, привлек Юльку
к себе. Но она не сопротивлялась – прильнула доверчиво, затаилась в его руках,
дрожа от рыданий…
- Юленька, ну
не плачь, ну успокойся, – шептал он, коря себя за то, что накричал на нее, и
гладил по головке, как маленького ребенка.
Она и есть
ребенок. Совсем еще девчонка. Глупая, маленькая девочка, шагнувшая в пропасть.
А он, взрослый мужик, орет на нее из-за собственной беспомощности. Из-за того,
что не может ей помочь, не может защитить от этой грязи. Куда приведет ее
дорога? Что она увидит в этой жизни? Что может сделать он? Да ничего! Ровным
счетом ничего. А самое гадкое, что это сейчас он ее жалеет, сейчас во что бы то
ни стало хочет спасти ее – сейчас! Когда сам заживо похоронен на дне этой
чертовой пропасти. А в прошлой жизни, сытой и благополучной, он прошел бы мимо
и даже не обратил бы свой драгоценный взор на подобную девушку; никогда бы он не
заглянул в глаза, молящие о помощи, никогда не протянул бы руку, хотя именно
тогда он запросто мог спасти не одну такую Юльку. Просто так, играючи, не приложив
никаких усилий. Мог бы. Но не сделал бы. И не потому, что он такой плохой,
жестокий и бессердечный – просто тогда интересы его были другими, и девушек он
выбирал совсем иных и совсем для других целей. Сегодня же, испив до дна всю
прелесть своей никчемной жизни, его приоритеты кардинально изменились, вот
только не поделать уже ничего – сейчас он себя спасти не может, а что уж
говорить о других.