Положение же беженцев было отчаянным: люди голодали и распродавали ради куска хлеба свое имущество, все, что можно было продать. Моя мать днем преподавала в медицинском техникуме, а по ночам дежурила в скорой помощи. И почти каждую ночь они подбирали на дорогах трупы людей, умерших от голода. Этот 1946 год был неурожайным, что усугубляло проблему выживания.
Очень скоро эту реальность мы ощутили и на себе. Заработков матери не всегда хватало даже на еду; кроме того, была карточная система, решительно ограничивающая жителей в пропитании. Правда, можно было что-то купить на рынке, но тогда нужно было и что-то продать. Студенты техникума, где преподавала мать, иногда приносили ей кое-что из продуктов, и это давало передышку. Так или иначе, через пару месяцев пребывания в Армавире мать растеряла все свои жировые накопления и из тучной, страдавшей одышкой дамы превратилась в щупленькую почти что девушку, легко взбегавшую по этажам. Нет худа без добра.
Но дети ее переживали голод тяжело, особенно я, всегда отличавшийся отменным аппетитом. Уходя на работу, мать оставляла нам по четыре кусочка кукурузного хлеба. Рита растягивала трапезу на два-три приема, я же съедал все сразу.
Но это было потом, когда закончились денежные резервы, привезенные матерью из эвакуации. Вначале же все было, как обычно. Мы пошли в школу – во второй класс. По пути в школу нужно было пересечь железную дорогу. Это был самый интересный объект мальчишеского внимания, ибо там было полно разбросано стреляных гильз, попадались и патроны, много было и рассыпанного кристаллического пороха, который, уложенный на рельс, взрывался под ударом булыжника. Иногда попадались и более грозные останки прошедшей войны, нездоровый интерес к которым приводил к потере конечностей и серьезным увечьям. В нашей школе я видел несколько одноногих ребят с костылями.
Подобного рода жертвы мальчишеской любознательности я позже встречал в институте. На технологическом факультете у нас учился мужчина лет 30-ти с протезами на обеих ногах. В несмышленом детстве он с товарищами разряжал снаряд, сидя на нем верхом. Другой поврежденный студент из Брянска некоторое время жил со мной в одной комнате студенческого общежития. У него отсутствовала кисть левой руки – тоже оказался жертвой подобных забав.