— Мира, — на меня словно вылили ушат холодной воды. Я
вздрогнула, зябко передёрнула плечами. В голове гудело. Тошнило.
Мной овладела такая слабость, словно я двадцать километров
пробежала. Перед глазами всё плыло, и постоянно мельтешили чёрные
мушки. Я сделала шаг назад. Пошатнулась. Пошарила рукой в поисках
опоры и вдруг поняла, что меня держат. Обернулась и с удивлением
увидела Павла Николаевича.
— Ну, я пойду, — услышала голос мымры и с удивлением обнаружила,
что женщина оказалась какой-то испуганной, какой-то растрепанной.
Она совершенно не походила на ухоженную и властную заместительницу
директора, которая ходила по приюту, словно здесь ей было дозволено
все.
— Идите, Юлианна Сергеевна, идите, — покладисто кивнул Павел
Николаевич и обратился уже ко мне, — И мы, Мира, пойдем. Давай-ка,
милая, пошли.
Ноги не слушались и заплетались, я их почти не чувствовала,
словно они из ваты. Идти я могла, только опираясь на руку Павла
Николаевича. Хорошо еще, что его кабинет оказался рядом. Меня
усадили в глубокое, мягкое кресло и накинули плед. Странно, сколько
раз бывала здесь, никогда не замечала, что у Павла Николаевича есть
в кабинете плед. Из рукава он его, что ли, достал? Я забралась в
кресло с ногами и, скрючившись, завернулась в плед поплотнее. Меня
начинало морозить и буквально колотило. Судя по всему, начинался
отходняк. Знать бы еще отчего. Посмотрев на бедную меня, мужчина
вздохнул и вручил огромную, где-то на пол-литра, кружку, до самого
края наполненную горячим чаем, как потом оказалось, еще и
приторно-сладким. Гадость. Как вообще такое пить можно? Гадость
гадостью, но в голове начало проясняться. Я потихоньку согревалась.
Поелозив, устроилась поудобнее, и в какой-то момент поняла, что
засыпаю. Все, на что меня хватило - отставить кружку, чтобы не
опрокинуть на себя чай. А потом я провалилась в тяжелый сон.
Проснулась я оттого, что было дико неудобно. Оказывается, спать,
скрючившись в кресле, не самое приятное, что может быть. Зевнув, я
потерла глаза, а потом запустила пальцы в волосы, окончательно
превратив их в воронье гнездо. Ну если не брать в расчёт затекшую
шею и онемевшие ноги, которые сейчас, после того, как я их
необдуманно резко распрямила и попробовала встать, неприятно
покалывало тысячами иголочек. Сейчас я откровенно не понимала, чего
ж меня так накрыло. Юлианна Сергеевна никогда не была приятной
личностью. Ей частенько за глаза желали много чего неприятного, и я
желала в том числе. Но все это было как-то умозрительно, что ли. Из
разряда - буркнул походя “чтоб тебе провалиться” и забыл до
следующего раза. Да, Юлию Сергеевну я не любила. Но что бы так? До
трясучки , до невыносимого желания стереть ее из реальности, нет,
никогда.