– Дело оно, конечно, хорошее, – проигнорировала привычный уже
ответ нянька, – но ты вот с Пронькой в мыловарне своей уединяешься
без присмотра. И слухи, дочка, ходят уже. Нехорошие. Что милуешься
ты там с парнем, пока жених твой за наследством твоим
присматривает...
– Мама-Васка! Но ты же знаешь, что это не так! – возмутилась
я.
– Я-то, может, и знаю... а вот народец-то нет... и слухи, дочка,
нехорошие ходят. Обидные для жениха твоего. А ведь мальчик
старается. Ни одного слова тебе плохого не скажет, ни обиды какой
не причинит. А ты нос воротишь... Вышила б ты ему подарочек, что
ли, какой... хоть поясок, хоть платочек...
– Хорошо, вышью, – вздохнула я. Что ни говори, а была у меня в
душе благодарность к Михаилу Андреевичу. Он, может, и хам, наглец и
сволочь, что хочет отобрать у меня наследство, но пока я от него
лично к себе ничего плохого и правда не видела...
– Вот и умница... а то больно смотреть на жениха-то. Сердце
кровью обливается. Он уж и так и этак к тебе, а ты на него не
взглянешь даже. Все со своей мыловарней носишься...
А слухи ходили. Недели не прошло, как мыловарить я начала, как
ко мне в мыловарню прямо посреди рабочего дня нагрянул жених. Вроде
как посмотреть, что я тут сделала с доверенным мне помещением.
Ага... Как же... Видела я, как цепко оглядел он и меня, и Проньку,
задерживая взгляд на губах, Небось боялся, что целуемся мы
тут...
А мне почему-то стало приятно от беспокойства в его глазах...
Тепло стало на душе. Радостно. Глупая я, бестолковая девица.
Несмотря на свой реальный возраст, в отношениях неискушенная...
И платочек в подарок для Михаила Андреевича я вышивала с этим
странным теплым чувством... Подарить, правда, лично не смогла.
Страшно было увидеть, что я ошиблась, и ничего такого в его взгляде
не было...
Первые партии мыла уже созрели, котлов все не было. С каждым
днем время до совершеннолетия уходило, как дым из трубы моей
мыловарни. Пронька уже ловко справлялся с процессом в одиночку, и я
все чаще оставляла его одного.
По совету поверенного, Дмитрия Федоровича, я заключила с
Пронькой договор, по которому он не имел права раскрывать тайну
моей технологии. И за нарушение договора, по местным обычаям, ему
грозила смертная казнь. Сначала я попыталась возражать, объяснить,
что это негуманно, что достаточно большого штрафа, но Дмитрий
Федорович, снисходительно улыбнувшись, привел один, но веский
довод: Пронька не будет против. Потому что так принято. Это
нормально.