–
Мила!
Он
ворчит и уже совсем не улыбается, и я начинаю сердиться на него за
эту неожиданную смену настроения. Хочу, чтобы вернулся тот
добродушный мужчина с красивой улыбкой и исчез этот ворчливый тип.
Смотрю, как он насыпает из пакета белый
порошок и добавляет в миску, а потом усердно орудует серебряным
предметом, который назвал венчиком.
Подвигаю пакет к себе и молча читаю: «мука».
Достаю пригоршню белого порошка, нюхаю – не
пахнет, трогаю его пальцами – приятный и пачкающийся.
Внезапно мне приходит озорная идея, и я
подхожу к вернувшемуся «медведю», дую на руку, и белый порошок
разлетается передо мной на него.
Вижу
складку между бровями и сердитый взгляд.
–
Мила, прекрати!
Смеюсь и дую снова.
– Я
предупреждаю тебя. Угомонись по-хорошему.
Угомониться?!
Сейчас?!
Нет!
Я
только разошлась!
И,
снова не послушав, тру об его отросшую щетину свои запачканные в
муке руки.
Михаил протирает глаза ладонью и смотрит на
меня так, что мне становится не до смеха.
Я не
хотела его злить!
Я
хотела только вернуть ему хорошее настроение!
Мгновенно мужчина оставляет кастрюлю и
венчик, подхватывает меня на руки и быстро направляется из
кухни.
Мы
оказываемся на улице, и я начинаю тараторить, даже еще не
догадываясь, что он задумал:
–
Все, прости! Пожалуйста, не надо!
«Груда мышц» не отпускает, не смотрит и
быстро идет в сторону озера.
–
Отпусти меня, – скулю я.
– Я
предупреждал тебя?!
–
Да, – шепчу и ощущаю, что близость его тела вперемешку с
беспокойством начинает будоражить все внутри.
Когда мужчина уже идет по мостку, в голову
закрадывается неприятная мысль, и чем ближе он подходит, тем
отчетливее я понимаю его намерения.
С
тревогой смотря в непроницаемые синие глаза, бормочу:
– Ты
этого не сделаешь.
–
Нам обоим не помешает охладиться, – отвечает он, и мы летим в воду.
Адреналин зашкаливает. Я все так же не знаю,
умею ли плавать.
Выныриваю и жадно хватаю ртом воздух, Михаил
притягивает меня к себе.
–
Держись.
Цепляюсь за его шею и жду, когда «медведь»
доберется до берега, но он плывет со мной вглубь.
–
Стой! – испуганно кричу.
Мужчина замирает.
– В
чем дело?
– Я
боюсь… – бормочу ему в шею.
Михаил тут же поворачивается ко мне, и у меня
перехватывает дыхание от его близости.
–
Думаешь, позволю тебе утонуть?!
Я не
размышляла над этим, а сейчас, когда он так рядом, вообще не могу
мыслить ни о чем. Перед глазами его губы, так безудержно
притягивающие меня.