Конечно, никто из нас
не хотел умирать. Мы были молоды и полны сил. Предстоящая смерть
казалась нам бессмысленной.
‒ Как всё чертовски глупо
получилось, ‒ произнёс я, походя к Иссиндии.
Она уже забинтовала голову
Дорса и, увидев, что я направляюсь к ней, поднялась с колен. Наддин
беззвучно плакала над капитаном, касаясь волосами его сурового лица.
‒ Извини, ‒ прошептал я
первое, что пришло в голову.
‒ Я никогда тебе
не говорила… ‒ робко начала она. ‒ Я люблю тебя.
‒ А всегда тебе
об этом говорил, помнишь?
Она кивнула и посмотрела
на иллюминаторы. Оранжевое вещество накрывало их словно одеялом,
продвигаясь к носовой части.
‒ У нас мало времени.
‒ Его почти нет… ‒ сказал
я, и коснулся губами губ Иссиндии, успев заглянуть в её серо-зелёные
глаза, и крепко-крепко обнял.
Раздался взрыв: яркий
и беззвучный. Последнее, что я помню ‒ это то, что в глазах
Иссиндии уже не было страха. Это была первая трагическая смерть
в нашей жизни…
***
Это был бы трагический
конец нашей экспедиции, если бы не воля случая. Мы канули
в небытие для всех, кто остался на Земле корректировать наш полёт, для
наших друзей, втайне завидовавших нам, для родных, которые остались ждать
нашего возвращения, но всё же мы остались живы.
Первой пришла в себя
Лорит. Как она потом нам рассказывала, она испугалась мысли, что в живых
осталась только она одна. И потому, когда ей удалось привести меня
в чувство, она окружила меня заботой и вниманием, не переставая
причитать:
‒ Ален, миленький, хорошо, что
ты жив. Я их будила ‒ они не оживают. Ты не представляешь, как
это страшно ходить среди покойников в темноте…
Действительно вокруг была
непроглядная тьма. Я даже на миг решил, что ослеп, но вскоре
кое-какие силуэты смог разглядеть. Существо, суетящееся около меня и без
конца разговаривающее хрипящим от волнения голосом, я с трудом узнал.
‒ Лорит, это ты?
‒ Да, это я. Они
не оживают, Ален. Может ты сможешь их разбудить? Мне так нужен Зоран. Он
всегда мог меня успокоить.
Лорит не находила себе
места: она всё время меня касалась: то приглаживала волосы, то трогала лицо,
особенно глаза, словно не верила, что я жив. Когда я попытался сесть, она
активно принялась мне в этом помогать. Руки её были очень холодные
и от их прикосновений меня пробирал озноб.
‒ Ален, я боюсь сойти
с ума, ‒ призналась она, ‒ меня всю трясет от страха. Я
не могу включить свет и всё время о них спотыкаюсь… Здесь такой
беспорядок…