Третий из детей
Павла, Николай. Сейчас ему 18 лет и он основная опора и главный помощник
отца. С началом войны попадёт на курсы бортстрелков бомбардировщиков. В
1943ем году в одном из вылетов у него заклинит пулемёт и он вернётся на
аэродром с полным боекомплектом, хотя самолёт активно атаковали
немецкие истребители. Его обвинят в трусости и отправят в штрафную
штурмовую эскадрилью бортстрелком. В первом же вылете их подобьют и они
совершат огненный таран, направив объятый пламенем ИЛ-2 на склад
горючего.
Четвёртый и пятый ребёнок в семье это двойняшки Семён и
Ольга. Лёд и пламень. Спокойный и не по годам рассудительный Семён и
мгновенно вспыхивающая и импульсивная Ольга. Обоим по 15 лет. Семён
попадёт в школу снайперов. В 1942ом году от него придёт последнее
письмо. Я помню этот потёртый солдатский треугольник, хранимый у бабушки
как реликвия, с вымаранной цензурой строчкой и крохотными буковками по
углам листка " я....нах...в г... Гр..". " Я нахожусь в городе Грозном".
Пропал без вести в горах Кавказа* (*РИ). Ольга сразу после войны
умудрится выйти замуж и уедет с мужем куда-то в Сибирь. Бабушка не
любила о ней вспоминать и контактов не поддерживала.
Ну и самая
младшая 13-ти летняя дочь Светлана. О ней вообще мало что знаю. Вроде
сразу после войны её по комсомольской путёвке направят в Магнитогорск,
где она и проработает на комбинате много лет. Знаю, что она приезжала на
похороны своей сестры, моей бабушки, но я её, по понятным причинам, не
видел. А так свидеться не пришлось.
За столом, тем временем
разлили по стопкам кристально чистый деревенский самогон. Выпили за
встречу и за знакомство. Потекла неспешная беседа. Пригласил всё
семейство Безумновых, как своих родственников, на нашу с Татьяной
свадьбу. Сговорились о приобретении у них мяса и всего прочего. Павел
хотел было отдать всё задаром, но бабка Ефросинья на него шикнула.
-
Ладно, сговоримся по родственному,- он огладил свои пышные усы,
кашлянул и розлил ещё по одной,- давайте, мужики, ещё по одной, да
перекурим пойдем.
Во дворе расположились на широкой лавочке. Павел
с Фёдором затянулись крепчайшим самосадом, от которого, если бы не
морозец, точно замертво падали бы мухи. Я не знал как начать разговор,
но, видимо это было заметно, потому что Безумнов произнёс.