Капитан и лейтенант убеждали меня подписать контракт и поступить в армию на постоянную службу. Я поблагодарил их, но отказался, объяснив, что, отбыв в казарме положенный год, не поеду даже домой, а возьму билет на самолет до Гамбурга. Они прекрасно поняли меня и подписали рапорт о моей отставке в звании сержанта.
Тогда я был действительно растроган – думаю, они тоже. В последний раз я вытянулся по стойке смирно и попрощался с начальством.
На “тайной вечере” – так в шутку армейские окрестили прощальный ужин – мы чуть не прослезились. Целый год я прослужил с товарищами в казарме. Мы знали друг друга как облупленных. Особенно грустно мне было расставаться со своими друзьями с Сардинии. В последний раз поднялся флаг, отзвучал гимн – от всего этого защемило сердце. Вечером мы напились, а ночь напролет куролесили. Но на нас никто не стал жаловаться, даже часовой. “Проявили-таки чуточку уважения к дедам, черт вас возьми! – подумал я.
– Второй отряд выполнил свой долг!”
Я позвонил домой и сообщил, что с армией покончено. Родня уже знала об этом и даже готовила праздник по поводу моего возвращения. Но я сказал, что звоню из римского аэропорта в ожидании рейса на Гамбург. На другом конце провода повисло красноречивое молчание.
Самолет приземлился в Гамбурге в восемь часов вечера. 26 марта 1986 года выдалось необычайно теплым. А мне в тот день стукнуло двадцать один.
Фофо приехал встретить меня. Он явно был не в духе и вел себя холодно, хотя и достаточно вежливо. Я получил багаж, мы сели в машину и направились к хорошо известному нам обоим ресторану. В машине Фофо оставался все так же сдержан. Я уже собирался сказать ему, что в ресторан не поеду, а хочу переодеться и принять душ, но передумал: отказать Фофо невозможно. Похоже, подумал я, стряслось что-то серьезное.
Едва мы вошли в ресторан, свет внезапно погас, и в темноте я увидел огромный торт со свечами. И одновременно услышал, как множество голосов запели: “С днем рождения тебя!” Когда снова включили свет, все мои друзья с женами бросились обнимать и поздравлять меня, словно я был ветераном, вернувшимся с победоносной войны.
На мгновенье я потерял дар речи, а затем взял ведерко с шампанским и вылил Фофо на голову ледяную воду со льдом: он напугал меня не на шутку. Потом Фофо пытался убедить меня снять квартиру в другом районе города, так как жить в Санкт-Паули, по его мнению, было неприлично. Никто из моих друзей с их законными супругами якобы не сможет прийти ко мне в гости. Но меня это не волновало: я хотел вернуться в свое старое доброе жилище на улице Репербан. Что до друзей и их жен, то я сам готов приходить к ним в гости.