Тогда Фофо заявил, что уже снял – в качестве подарка ко дню рождения – квартиру и при помощи одного дизайнера обставил ее во вкусе плейбоя вроде меня. В этой квартире были снесены все стены, а посредине стояла огромная кровать. На стенах висели копии шедевров двадцатого века. Мне понадобилось время, чтобы привыкнуть к этому открытому пространству. Потом я развлекался, наблюдая за реакцией своих случайных подружек, которые оказывались в этой квартире. Некоторые даже стеснялись идти в туалет в моем присутствии и просили подождать на балконе. Но для большинства из них это не представляло никакой проблемы, что лишний раз убедило меня в раскованности северных женщин.
Квартира оказалась не единственным подарком Фофо. Ему удалось увеличить оставленный мною капитал в десять раз. Теперь в моей банковской ячейке лежало около двухсот тысяч марок, то есть около ста восьмидесяти семи миллионов лир.
Прежде чем въехать в свою новую квартиру, я купил огромный букет роз и изоленту. На каждой двери дома я прикрепил розу с запиской: “Ваш друг Антонио поселился в квартире 34… Приходите на чашечку кофе”.
Такой жест был естественным в Санкт-Паули, где на улице Репербан сдавались крошечные квартирки девушкам, приехавшим на заработки из разных краев, – славянкам, турчанкам, румынкам. Там также жили геи, транссексуалы, трансвеститы. В том квартале царили доброта, душевность, редкостная деликатность, альтруизм и настоящая дружба. Там жили отверженные, маргиналы, то есть люди, познавшие крайнюю нужду и унижение. Некоторые из них скрывали правду от собственных родителей, детей, друзей, оставленных, возможно, в какой-нибудь забытой Богом деревушке Восточной Европы: то были одинокие парни и девушки. И ощущение одиночества еще сильнее сближало нас всех.
Когда кто-то заболевал, сразу же вызывали знакомого доктора. Если кого-то отвозили в больницу, мы все шли навещать больного. Мы стали настоящей семьей.
Я хотел жить именно с такими людьми, а вовсе не среди так называемых “порядочных граждан”, которые втихаря прокрадывались в Санкт-Паули ради удовлетворения своих низменных желаний.
Вот уже несколько недель я охотился за клиентами и наконец заметил в клубе пьяного в стельку немца. Оплатив счет, он положил свою сумку на вертящийся стул у барной стойки. Я развернул стул и, прикрываясь его спинкой, вытащил из сумки все деньги, оставив хозяину только документы. После этого я развернул стул обратно.