– Собирайся. Я тебя к бабушке отвезу.
Не просьба, а приказ.
– Когда? – спросила я с набитым ртом.
– Сейчас. Пакуй вещи. Быстро. Выезжаем через пять минут.
И пулей вылетела из кухни, оставив меня удивленно пялиться на пустой дверной проем.
С Эйнаром попрощаться не дали. Я с грустью отметила, что он и сам не вышел меня проводить. Разглядела только его точеный профиль, когда на минуту приоткрылась дверь в папином кабинете, впуская внутрь пару Бета-волков, папиных помощников.
Непонятное волнение возникло в душе. Не волнение даже, предчувствие чего-то плохого. Я взглянула на маму, ожидая хоть каких-нибудь объяснений. Но она лишь схватила меня за руку и торопливо потянула к машине, припаркованной у ворот. Так, ни сказав никому ни слова, мы уехали к бабушке, на Черное море.
Бабушку ту я никогда прежде не видела.
Она жила недалеко от Ольгинки, в одноэтажном деревянном домике с покосившейся калиткой и ставнями, выкрашенными в желтый канареечный цвет. Это невольно напомнило мне о лавочке в парке, о первом поцелуе с Эйнаром… так хотелось поскорей вернуться домой и снова его увидеть!
Зачем мы вообще сюда приехали?
Сглотнув слезы, я вылезла из машины и поплелась к домику вслед за мамой, упорно молчавшей всю дорогу.
У калитки мама остановилась в нерешительности.
– Ирина Федоровна, – тихонько позвала она, вглядываясь в пустой двор, в темные окна старого дома.
Ответа не последовало.
– Бабушка! – громко выкрикнула я.
– Кто тут кричит? – отозвались мне низким грудным голосом откуда-то из сарая, – Нет никого. Уходите по добру, по здорову!
– Ирина Федоровна, это я – Вера. Я…я Киру к вам привезла, погостить немного.
Тишина. Мы с мамой переглянулись, и она пожала плечами, как бы извиняясь за такой нерадушный прием. Поставила дорожную сумку у калитки и потянулась было к ручке. Но тут во дворе показалась и сама бабушка. В длинном сарафане и цветастом переднике на не по-стариковски стройном теле. Темные короткие волосы перевязаны косынкой, грязное измазанное землей полотенце перекинуто через плечо, а зажатый в руках передник полон мелких черных ягод смородины.
И белые татуировки тонкими узорами тянутся по рукам, точь в точь как у меня.
– Уходите, – еще раз сказала женщина и, развернувшись к нам спиной, неспеша направилась к дому.
– Ирина Федоровна, пожалуйста! – жалостливо раздалось ей вслед.